Автор: Sunraise
Название: Кромсая тело
Фандом: Tokio Hotel
Бета: нет
E-mail: nikasunraise@mail.ru
Категория: RPS/Slash
Жанр: Angst, Twincest, Squick
Рейтинг: PG-13
Статус: закончен
Герои, Пейринг: Том/Билл, доктор Нойманн, Густав, Метта
Размер: мини
Дата создания: 13.04.10
Краткое содержание: Половая дисфория? Самопожертвование? Может, просто любовь? Даже не смотря на ложь.
Предупреждения: не все такое поймут и тем более примут
Размещение на других ресурсах: предупредите меня и шапочку не выкидывайте, пожалуйста
Дисклеймер: отказываюсь от прав на близняшек Кау и извиняюсь за использование их образов в этом извращении
Давящие запахи горького сигаретного дыма и удушающее ощущение разгоряченных тел. Назойливый шум – какая-то безвкусная музыка, дребезжащий смех, вторящее ему томное хихиканье, чьи-то недовольные восклицания, пьяные шутки, сопровождающиеся матом. Раздражающее мельтешение красок, полуобнаженных тел, игры освещения. Тошнотворное место. Но красивому молодому парню, в общем-то, плевать на окружающую обстановку. Он задумчиво вертит в руках стакан виски, с усилием фокусируя на нем взгляд, уверенно отмечая про себя, что скоро должно прийти долгожданное бездумье. А пока в голове от алкоголя только громче начинает звучать горючий шепот прошлого. Нет, он не видит окружение клуба. Перед глазами всплывает навсегда врезавшаяся в память картина – он сидит и поглаживает холодную металлическую рамку фотографии. На ней они с близнецом стоят напротив друг друга, приобнимая за плечи, и смотрят не в камеру, а в родные глаза напротив, слегка склонив головы и заговорщески улыбаясь. Парня как-то неуверенно похлопывает по спине его друг Густав, вытирая с лица дорожки слез: «Том, пожалуйста, успокойся. Мы обязательно его найдем! Ты же понимаешь, его лицо известно каждому третьему человеку на планете. Если он действительно ушел сам, скоро выяснится, где он. А если это похищение, то скоро предъявят требования, и мы начнем действовать. Нужно только немного подождать». Он ушел сам, Том это понимает. Эта короткая записка, навсегда лишившая его душевного равновесия: «Прости. Ты знаешь, почему я ухожу. Не хочу рушить твою жизнь. Со мной все будет в порядке». Такое не напишешь под диктовку. Да, он знает, почему младший уходит. Он давно намекал ему, что пора прекратить пока не поздно, что это неправильно, это не имеет будущего. А за день еще как-то странно пересказывал сон: «Знаешь, братик, мне сегодня снилось, что я прихожу к тебе домой, а там красивая женщина, я осознаю, что она твоя жена. Она улыбается и ведет меня в комнату, показать, как подросла ваша малышка. Она такая миленькая с растрепанными белыми волосами, и наивно открытыми карими глазами. Весело смеется, тянет ко мне свои ручки, зовя «дядя Билл». Потом ты приходишь с работы. Целуешь жену и выхватываешь у меня из рук это прелестное создание. Я чувствую себя немного лишним в этом доме. Но я безгранично счастлив, наверное, мне передалась атмосфера сладкого рая, пропитывающая этот дом. А, может, я просто рад, что у моего старшего брата наконец-то все легко и хорошо». Том резко отталкивает от себя близнеца, который до этого обвивал его шею руками и тепло сопел в основание шеи. А потом крепко прижимает обратно и судорожно начинает просить, чтобы он никогда так больше не говорил. Как можно причинять такую боль человеку, который тебя любит? Ведь понимаешь, что этот сон никогда не станет правдой. Да и не нужна совсем такая приторная правда. Вот только этот идиот решил по-другому. Решил дать любимому шанс осуществить этот сон, просто исчезнув. И Густав тогда жестоко врал, вселяя глупую надежду. Нет, Билл не тот человек, которому легко помешать осуществить задуманное. Том не мог с уверенностью сказать, жив ли близнец. Который только больнее сделал им обоим своим самопожертвованием. Без него кажется, что приходится прилагать огромное усилие, чтобы делать каждый вдох в этом вакууме, где не хватает чего-то безмерно важного, чтобы действительно жить. Его не нашли, звезду мирового масштаба, с невероятно неординарной внешностью. Четыре безрезультатных года поисков. Их невероятно популярная тогда группа, конечно же, распалась, и теперь Том просто содержал фирму, занимающуюся строительством. Почему именно строительством? Нет, это не было реализацией подавленного желания. Просто первое, что подвернулось под руку. С таким же успехом он мог бы содержать бордель или магазин с товарами для младенцев. Это все не имело отношения к его жизни. Он мог бы вернуться в музыку, создать другую группу. Но это тоже было не его. Его музыкой был брат, без него играть не хотелось. Он бы только обманывал слушателей своим фальшивым и безэмоциональным терзанием струн. Поэтому приходилось иногда появляться в обычном коробкообразном здании с кричащей рекламой про какие-то новейшие материалы для устройства загородных вил. И какие-то люди улыбались ему, показывая проекты, чтобы он подписал их. Он был уверен, что здесь его ненавидят. За абсолютное безразличие к работе. Они все горели, спорили до хрипоты, доказывая, что здесь лишняя балка не требуется, она не несет нагрузки, а декоративно только нарушает целостность композиции, и наоборот, пусть конструкционная роль мала, но она есть и безопасностью пренебрегать не стоит. А Том… Том просто ждал, кто окажется более убедительным, не вникая в суть, и утверждал один из вариантов. Фирма, явно, давно бы уже прогорела, если бы не помощь бывшего барабанщика Tokio Hotel Густава, который теперь был его заместителем. У него ведь было образование архитектора, и он действительно увлекся этим делом, нашел новый смысл в жизни вместо игры в рок-группе. А для Тома существование было серым и скучным. Его не раз посещали мысли о том, что его брат, может, давно уже мертв, и если Томас покончит с собой, то возможно, они снова встретятся. Он даже не знал, что его останавливает от этого. Наверное, ощущение, что тогда он предаст брата, выкинув такой дорогостоящий, но глупый и ненужный подарок. Свобода, лишившая его полноценной жизни. А сегодня состояние было на грани с истерикой. Это тот день, когда исчез Билл четыре года назад. И старший уже по традиции решил напиться до бессознательного состояния в клубе недалеко от своего дома. Но пока алкоголь только обострял воспоминания. Ничего, отравляющий состав скоро подействует. Том собирается глотнуть еще немного обжигающей жидкости, но чья-то рука мягко, но уверенно вырывает его стакан и отставляет в сторону. Том переводит немного мутный взгляд на человека, помешавшего его дню траура. И вскакивает со стула, с грохотом опрокидывая его на пол, отчего люди начинают заинтересовано оборачиваться в их сторону. А он не обращает ни на кого внимания, судорожно вглядываюсь в биллины глаза напротив… Нет, не так. В глаза, до безумия похожие на биллины. Но это, конечно, не он. Черты лица совсем другие. Лицо более широкое, нос с легкой горбинкой, очень резкие скулы и едва заметная ямка на подбородке. Короткие светлые волосы, в беспорядке перепутанные на голове. Фигура и вовсе разительно отличается от любимого – жилистые руки, поджарые мускулы, сразу видно, что неженкой, не знакомым с физическими нагрузками, этого парня назвать нельзя. Просто похожие глаза. И взгляд.
- Простите, мне показалось.
- А мне кажется, что вам уже достаточно. Давайте я проведу вас домой.
И Том не спорит. И позволяет незнакомцу придерживать его, так как ноги уже начинают не слушаться. А потом в ухоженном подъезде дорогостоящего дома резко прижимает того к бронированной двери своей квартиры и целует, простит еще немного остаться с ним. Он не знает почему. Неужели алкоголь уже совсем отключил логику? Он ведь любит другого человека и не хочет ему изменять, не смотря ни на что, все еще надеется. Почему именно сейчас на грани между адекватностью и безрассудством он сорвался? Но блондин и не сопротивляется. И вся ночь проходит в бешеном ритме секса. И, кажется, не имеет значения, что перед глазами у Тома стоит такое родное лицо близнеца, что он, не пытаясь сдержаться, стонет и выкрикивает имя «Билл», даже не поинтересовавшись, как зовут его случайного партнера. Он не всегда такой эгоист. Просто сейчас единственное, что он четко видит, это раскосые миндалевидные глаза. И плевать, что под руками не нежная и мягкая кожа брата, не хрупкое гибкое тело, что нельзя запустить руку в густые черные волосы, что нельзя потеребить привычный пирсинг в языке… Это все не важно. От этого легко отгородиться, наслаждаясь иллюзией. Ведь даже запах похож. Такой же тонкий и нежный, совсем не подходящий этому парню. Протрезвев, Том с удивлением подумает, как такой мужественный и жесткий человек так естественно оказался внизу и послушно раздвинул ноги, покорно принимая все, что Том вытворял с его телом? И утром, проснувшись, Томас, конечно же, не обнаружит в своем доме никого. Но это не был сон. Это была просто одна ночь забытья с чужим человеком. Том откинется на смятые простыни, подберет с пола выкинутую подушку и почувствует себя еще более одиноким, чем день назад.
А в это время парень, с которым Том развлекался всю прошлую ночь, пойдет в тот же клуб сделать то, чему вчера помешал – напиться до невменяемого состояния. И его тоже будет одолевать прошлое вперемешку с мыслями о вчерашнем. Не узнал. Сначала почувствовал, а потом эта внешность сбила с толку. Поверил своим глазам, а не ощущением. Да, Билл очень изменился. Как еще нужно было спрятаться человеку, которого фанатки или ненавистники узнают в многоликой толпе или даже в полутьме? Но ведь в нашем столетии есть такая необычная отрасль медицины как пластическая хирургия. Последняя надежда стареющих актрис или попавших в аварию мажорных деток. Для отчаявшихся. Направление скорее близкое к психологии или психиатрии, чем к обычной хирургии. У Билла был знакомый пластик. Высокий, мускулистый, с лицом, не соответствующим привычным канонам красоты, но невероятно живым и неоднозначным: когда он сердится или укоряет, черты становятся резкими, рубленными; когда смеется – мягкими, по-отечески заботливыми; оно кажется молодым, когда он спокоен, но как только он начинает проявлять сильные эмоции, сразу же становятся видны морщинки у травяных глаз, а взгляд цепляют посеребренные виски. Билл довольно долго встречался с его дочкой Меттой, и они на удивление тепло расстались, одновременно найдя себе новых пассий. Вот так и получилось, что он остался хорошим другом семьи Нойманн. И все эти бесплатные билеты на концерты Tokio Hotel не прошли даром. Конечно, ими он не оплатил безумно опасную ювелирную работу профессионалов. Зато купил молчание этого человека, несколько слов которого могли бы взорвать всю прессу. Пришлось, правда, выслушивать часовую лекцию Нойманна о том, что он не понимает, что делает, что нельзя ломать его идеальные черты лица и самое главное - нельзя бросать своего близнеца. А ведь он даже не знал о не просто братской связи между ними. Билл уверенно вошел в кабинет знакомого доктора, когда понял, что такие отношения с близнецом больше продолжаться не могут. Это начиналось как игра. Как смех над глупыми шутками одноклассников. Ведь над правдой издеваться уже не интересно. Как-то секс был отдельно, а обычная братская привязанность отдельно. Они не ревновали друг друга к девушкам, с которыми периодически встречался то один, то другой. А потом это изменилось. Билл сам не знал, почему тогда произнес те слова: «Мне больно, не уходи к ней от меня»… Билл встряхнул головой, отгоняя воспоминания и без какой-либо вины понимая, что прослушал всю речь хирурга. Он был уверен, что прав. Нельзя же быть настолько аморальным эгоистом. Он обязан был сделать больно дорогому человеку, чтобы освободить от этих цепей и позволить нормально, полноценно жить, а не существовать в искаженном мирке только двух людей… Который приходится скрывать от назойливого внимания прессы. Он просто задумывался об их будущем, жалея о существовании рок-группы, о которой они когда-то так грезили. Ведь если бы они были никому не известными жителями людного города, никого бы особо не интересовало, почему они холосты, живут вместе, да и с девушками их особо не видят. А так за популярность приходится дорого платить - постоянно сдерживаться, чтобы на людях жестом или словом не выдать их отношений. Это трудно и больно… И эти слова «семья», «дети»… Он ведь калечит судьбу брата их чувствами. Должна же хоть у одного из них быть милая девочка с карими глазами. А после их любви ничего не останется. Так он думал тогда. Что брат сможет без него. Что ему будет проще без него. Но вчера он засомневался в своем решении, когда увидел, в каком состоянии был его любимый Том. Но ведь уже поздно. Он хотел просто остановить его пьянство и проводить домой. Но разве можно сопротивляться прикосновениям губ, которые последние четыре года видел только во снах? И пускай каждую ночь. Но не в реальности. Билл испугался, когда услышал, что брат стонет его имя. Нет, он не мог узнать! Все не должно вернуться! Но, похоже, близнец просто представлял его на месте вчерашнего любовника. Забавно. Он занимался сексом со своим братом, считая его незнакомцем, и в тоже время называл его настоящим именем. Пугающий парадокс. Но не удивительно, что Томми так и не понял этого. Не только лицо, но и тело Билла ведь тоже поразительно изменилось. Оно уже не было таким необычайно тонким, почти девчачьим. Он стал заниматься спортом и результатом стали эти сухие жилистые мышцы. Конечно, ему никогда не сравниться с разворотом плеч брата, просто конституция тела не такая, но и это преобразило его до неузнаваемости. У него было множество любовниц и любовников, с тех пор как он ушел. Но никто никогда после Тома не имел права быть сверху. И вчера было немного дико и почти противоестественно снова раздвигать ноги. Но это ведь его единственный близнец! С ним можно только так. Ведь старшему, с детства вбившему себе в голову, что он должен защищать и оберегать Билли от всех проблем, психологически гораздо сложнее быть в пассиве, чем ему. А он на все готов ради своего любимого. И, пускай, тот был пьян и не мог себя контролировать. Пускай, неаккуратен и впервые порвал его. Это не больно. Больно было уходить утром, зная, что вряд ли они еще встретятся в этой жизни. А он только и имеет право, что украдкой поцеловать его в щеку, пока тот еще спит, и прошептать: «Будь счастлив, пожалуйста, будь счастлив!».
- Вильгельм? Ты что-то хотел?
Билл неуверенно мнется на пороге унылого строго-серого кабинета, отталкивающего своей искусственностью, начиная от пластмассы, имитирующей метал, и заканчивая букетом цветов из ткани на столе. В этом помещении парень однажды уже бывал. Всю неделю он только и мог, что думать о случайном прикосновении к своему прошлому. И до безумия захотелось все вернуть. Пусть так будет неправильно. Зато так будет светлее. Конечно, следы операций будут видны, но любая экспертиза легко подтвердит, что он настоящий Билл Каулитц, а не какой-то там мошенник… А ведь тогда он мог просто сказать Тому, что не любит его, что хочет все прекратить. Соврать и уехать. Но слишком очевидно, что один из них бы обязательно не выдержал, приехал бы все вернуть. Вот он и обрезал все пути назад, «умерев» как Каулитц. Хотя еще есть шанс все возродить. Но слова о том, чтобы вернуть свою прежнюю внешность застревают в горле.
- Здравствуйте, доктор Нойманн. Я хотел попросить, чтобы вы сделали мне какое-нибудь другое лицо. Любое, которое подойдет мне, по вашему мнению. В этом мне больше не комфортно, - закусывает губу парень. Мужчина вздыхает и смотрит на него с осуждением, как будто бы знает, что тот собирался исправить допущенную ошибку, но струсил. Но спорить нет смысла. Только если он сам для себя решит по-другому.
Билл не осмелился вернуть себе близнеца. Но после той встречи его отсутствие резало еще больнее. И пусть он не сможет признаться, кто он, но еще одну ночь он может украсть у него ложью. Он слышал, что с того дня Том взбесился. Этот бисексуал еще никогда не был настолько неразборчив в своих связях. Наверное, в ту ночь он все же почувствовал тоже ощущение единения, что и до этого, и теперь не мог остановиться, пока не найдет кого-то, кто хотя бы немного восполнит его брата. В этот раз внешность получилось более похожей на настоящую, только нос был ровным и длинноватым, и контуры лица еще немного грубоваты, зато губы стали прежними. Надо только обязательно скрыть глаза за контактными линзами. Ведь в тот раз Том чуть не узнал его по ним. Но взгляд полный безграничной любви скрыть будет гораздо сложней…
Билл сидел на спинке скамейки, медленно покачивая ногой в такт своим мыслям. Немного неловко закуривал, вспоминая, как когда-то давно первый и последний раз попробовал. Вдыхает обжигающую горечь. Не нравится, как и тогда, но сейчас так необходима туманная дымка в сознании, чтобы ни на чем не сосредотачиваться… Медленно выдыхает, наблюдая за преображениями струйки дыма, которую ветер режет, словно скальпелем. Думая о том, что брат был очень нежен. Но этот секс не был таким искренним как при случайной встречи. Тогда Том по пьяни вел себя с ним, как будто бы он его брат. А в этот раз он вежливо спросил его имя и называл только Леоном. Хотя, конечно же, о том, чтобы стонать это имя в кровати не могло быть и речи. Билл знал, что брат это может позволить только с ним. И все равно было до еле сдерживаемых слез больно чувствовать эту разницу. То, насколько все-таки Билл важнее брату, чем все остальные. Но Том все равно как-то странно вел себя, как будто бы, не смотря на искусную игру актера напротив него, чувствовал сквозь фальш пробивающуюся искренность. И был с ним очень бережен. Да, ему снова удалось почувствовать ту синхронность мыслей, что при сексе с Биллом. Но он, как ни старался, не мог понять, с чем это может быть связано…
Билл уже привычно развалился на холодном столе, ожидая, когда введут наркоз и начнется приглушенная боль преображения. Легкая дрожь. Резкий свет в глаза. Раздражающая стерильность. Унылость стен вокруг. Запах лекарств. Металлическое звяканье инструментов, прополаскиваемых в каком-то растворе. Мельтешение пары ассистенток в белых халатах. Причудливая аппаратура, о назначении которой лучше не задумываться. Звук бьющейся о кожу резины, когда врач натягивает перчатки. Привычно, до тошноты. Доктор Нойманн не мог понять, что заставляет этого мальчика, раз за разом калечить свое тело. Искренне говоря, он вообще ничего не знал о мыслях и переживаниях этого человека. Просто видел, что ему адски тяжело. К пластическим хирургам не ходят счастливые люди, но такую боль и безысходность он встречал впервые. Он предполагал, что это потому, что Билл жалеет о своей выброшенной красоте и популярности. Но это, конечно же, не так. Наоборот, Билл пытался сделать внешность как можно более не примечательной. Ведь столько девчонок по всему миру сохло по его милому личику. Визжало о какой-то вселенской любви и бросалось с крыш от известия об его исчезновении и роспуске группы. Слепой фанатизм, не более, это даже симпатией назвать нельзя. Им просто нравилась его яркая внешность, а внутреннее содержание, можно было придумать и самим. И поклонятся. А близнец чувствовал его настоящего. И даже если… Не так. Особенно если бы он стал уродом, он был бы рядом и любил. Искренне. А он что ему в ответ? Бросил. Предал. А теперь врет и лицемерит. Каждые полгода перекраивает свою внешность и подстерегает возле дома, работы, в любимом клубе. Ведь Билл прекрасно знает, как нужно повести себя с ним, чтобы привлечь внимание. Это было бы забавно – каждый раз как первый очаровывать брата. Если бы во рту не было привкуса полыни. А Том не может понять, почему иногда в его жизни встречаются люди, с которыми сердце бьется быстрее, которых хочется обнять и баюкать, называя именем младшего братика. Ведь он знает, что таких как его Билл больше нет. И остается только надеяться, что с любимым все хорошо. Только бы он жил. И был счастлив, не с Томом, но ощутил, наконец, это ощущение легкости.
Том приоткрыл глаза, в которые навязчиво пытались пробраться лучи восходящего солнца. В воздухе еще ощущался густой запах одеколона, ассоциирующийся с мятой. В кровати было просторно и холодно. Значит, его вчерашний партнер уже ушел. Жаль, с ним было хорошо. Почти как с братом. Такой же податливый и понимающий. Он собрался еще немного поваляться в смятой постели, но неожиданно в комнату вошел… Стефан. Да, кажется, именно так звали его вчерашнего любовника. Обычный в принципе парень, такой не привлечет внимания в толпе – прямой, в меру длинный, нос, по-детски кругловатые щеки, пухлый рот, серые глаза, прямые волосы до плеч. Он неуверенно улыбался и держал в изящных руках с длинными музыкальными пальцами, которые как показалось Тому, немного дрожали, поднос с дымящимся кофе. Кофе в постель? Как мило. В мыслях промелькнула ирония, но на самом деле стало невероятно тепло. Он остался. Может, Том ему нужен? Так тяжело все время быть одному, хочется хоть немного заботы и поддержки. Он, конечно, не сможет полюбить этого парня так, как Билла, но почему бы, наконец, не попробовать быть с кем-то вместе, прошлого ведь все равно не вернешь. А Билл, стоящий перед ним, прекрасно читал весь внутренний монолог брата на лице. Да, прошлой чистоты и наивности отношений не вернешь, но он будет с ним. Только бы не захлебнуться в этом вранье и отвращение к себе… Да, взаимоотношения не похожи на прежние. Том не пытается ему довериться, открыться. Но ему все равно хорошо со Стефаном. Старший с горечью думает о том, что желанию братика, чтобы он встретил девушку, полюбил ее и создал нормальную семью, явно не суждено сбыться. Он опять встречается с парнем. Пусть это не запрещено. В это время гомосексуализм уже хоть и осуждаем, но приемлем. В отличие от наказуемого инцеста. Но все равно полноценной семьи, если эти отношения продолжатся, не получится. А Биллу еще больней от сознания, что он с братом, но тот, не зная, кто он, совсем по-другому к нему теперь относится. Как к человеку, заменяющему его настоящую любовь. Это так обидно своей нелепостью. Младший, уже думает открыться, рассказать правду, но есть ли смысл? Это опять будет пародия на нормальную семейную пару. Конечно, плевать, что говорят люди за спиной. Этот презрительный шепот угнетает, но не ранит сердце. И заставляет скрываться. Хотя о чем он думает? Он не заслужил и на такую близость с близнецом, после всего, что сделал. Пусть все остается уже так. Или…
- Папа, я ведь не маленькая! – истерический крик, прерванный открывающейся дверью.
- Доктор Нойманн?..
Билл с удивлением смотрит на ошарашенного врача с дочерью. Метта выбегает, размазывая тушь по щекам. Хирург безучастно смотрит в одну точку, игнорируя посетителя. У него сейчас в своей семье одни проблемы. Глупая, глупая девчонка! Она ведь довольно симпатичная - огромные голубые глаза, в таком густом обрамлении черных ресниц, что и красится не обязательно, вообще перечеркивают все возможные изъяны. Так нет же, ее фигура не устраивает! Плоской ее, видите ли, кто-то назвал! Искусственность и ненатуральность отталкивает, да и самого измененного заставляет себя чувствовать некомфортно. В конце концов, это ведь опасно. А если порвется мешочек с силиконом? Дурацкая смерть. Конечно, это маловероятно, но он же себя проклянет, если именно с его бесценной девочкой это случится. Ведь в этом бы была своя жестокая справедливость. Да и причем тут внешность, большая часть зависит от поведения, неужели эти дети никак не могут этого понять? Нойманн помнит как Билл, будучи тогда ее парнем, напившись и разоткровенничавшись, начал делиться с ним впечатлениями, какая же его дочь дикая и горячая во время секса. Мужчина устало поднимает взгляд на этого поломанного жизнью парня. В этот момент он – немой укор ему за то, что он не смог убедить его вовремя остановиться. Наверное, недостаточно пытался, уступив своей жадности, а не беспокойству за чужую судьбу. И куда теперь деться от этого навязчивого чувства вины? Билл ведет себя как-то неестественно – его бьет мелкой дрожью, он нервно облизывает пересохшие губы, теребит край просторной белой футболки. Кстати, сейчас его стиль очень похож, на тот реперский образ его брата периода Tokio Hotel. Он не уверен в своем решении? Но встретившись с ним взглядом, пластик понимает, что нет, он упрям как всегда. Бывший вокалист видит, что выбрал не самый подходящий момент, что отцу Метты не до него, но сейчас нельзя останавливаться, ведь тогда появится время, чтобы передумать.
- Опять пришел кромсать свое тело, Вильгельм? – с горькой иронией спрашивает мужчина.
- Да… Проконсультируйте меня, пожалуйста, сколько стоит операция по смене пола?
Конец
