POV BILL

Я высыпал из пластикового маленького стаканчика три разноцветных таблетки на ладонь. Похоже на светофор – зеленая, желтая и красная, только длинные, капсулами. Я никогда не умел хорошо глотать таблетки – они вечно застревали в горле, сколько не запивай. Я бросил горсть в рот, зажмурил глаза и, отхлебнув большой глоток сока, закашлялся.
Таблетки нехотя скользнули по горлу, оставляя горьковатый привкус. Я вздохнул.
Он больше не приходил.
Прошло несколько дней, а он так больше и не зашел ко мне в палату. Не слышно больше шагов за дверью, и стука трости о больничный линолеум, не слышно больше запаха сигарет и горького одеколона – я слышал его всего лишь раз, так пахла его смятая рубашка. Я даже не думал, что так к этому привык.
Медсестры в разноцветных халатах сновали туда-сюда, прозрачные капли по силиконовой трубке отмеряли время в мои вены, я звонил Катрин и пару раз маме… Голова болела, периодически, но я иногда выходил на улицу подышать «свежим» воздухом и посмотреть на прохожих, благо, фанаток уже не было. Жизнь продолжалась, спокойно, умиротворенно, изредка прерываясь на боль в сердце и голове, но продолжалась
Вот только он больше не приходил.
Я валялся в постели и плевал в потолок – благо, на это было время. Я заставлял себя думать – сквозь зубы. Понимать, какое я ничтожество.
Я ведь... просто, до банального просто хотел показаться нужным. Как глупая девочка целуется на глазах у своего парня с другим, чтобы проверить его реакцию. Она открывает глаза и смотрит из-за плеча и наивно хлопает глазками – мол, не успел, опоздал…Брр….Противно от самого себя. Но моего…кхем, парня, здесь нет, и он вряд ли появится. Да я и не хочу этого. Или хочу?
Всегда считал, что жизнь – это паззл из двух кусочков. Найдешь вторую половинку – и складывается. Я думал, что мне чертовски повезло, что я вытащил козырь еще при рождении – моя половина, как бы это глупо не звучало, родилась вместе со мной. Я, наверное, любил его всегда – еще даже в самом глубоком детстве, которое вспоминается только отрывками – запахи, блики на деревьях, яркие игрушки, и неизменно рядом Том, Том смеется, Том играет в приставку, Том берет в руки гитару… Можно вспоминать до бесконечности. Я всегда его любил, просто не осознавал этого, даже как-то не чувствовал потребности это говорить, показывать, лет до 16.… А потом, все как-то перевернулось, группа, эти вечные гастроли, вот он, рядом, под боком, спит, но все равно, такой далекий, такой уставший, но довольный.… И тогда я решился. Это так важно – уметь решится на свое собственное счастье, не испугаться, не пропустить, а раз! – и прижаться к его губам, зажмуриваясь, не думать о последствиях, о будущем. И я сделал это. 4 года счастья, его можно было много, чуточку слишком много – как будто на качелях перекатался, голова уже кружится, но все равно хочется смеяться и еще один круг под небом.… Было, наверное, слишком хорошо, чтобы быть правдой, и все закончилось – так же внезапно, как и началось.
Я услышал, как Том обсуждает меня в клубе. Случайно проходил мимо двери. Я узнал много нового о себе…
«Неужели так заметно? Да он не нужен мне. Не-ну-жен. Ты же знаешь, что я люблю девушек. Просто он сам вешается на меня. Ну, он же мой брат. Я просто не могу его нормально по-человечески послать. Да я знаю, что с отклонениями. Ну а что я то сделать могу? Сразу сделает глаза блюдца и пойдет вены вскрывать. Мне это не нужно.»
И я просто развернулся и ушел. Без слез. Я  из категории тех людей, которые скорее разобьют кулак об стенку в кровь, чем заплачут. Уходить нужно достойно. Что я и сделал, дойдя до двери отеля, а потом просто истерика и потеря сознания, и удар головой о стенку – но ушел-то я достойно?
Даже хорошо, что я лег в больницу, иначе пришлось бы думать, куда уехать от Тома.
Том. Когда я произношу это имя, сердце больше не пропускает удар.
Наверное…это все-таки была не_та любовь. Не единственная. Страшно самому рушить воздушный замок, который сам и возвел – но нужно уметь принимать решения и смотреть вперед. Что я и пытаюсь делать, хотя бы через силу, и заглушая противный голосок внутри.
Так может все и зря? Кому я и что пытаюсь доказать? Ему все равно. Мне – практически  также плевать.
Поцелуй был глупостью, мне ужасно не хочется прерывать общения с Хаусом…
Странный. Грубый, циничный.… Оказалось, хамы тоже бывают до жути интересными. Что-то было в его подколках – острое, всегда бьющее в цель замечание, шутки были к месту, хотя и «черными». Мне не хочется этого терять. Совсем не хочется.
Я свесил ноги с кровати, обувая тапки.
Решение принять решение – уже решение. И жить от этого становится легче.
Я направился в кабинет Хауса. Мне нужно поговорить и извиниться перед ним.

- Где мне найти кабинет Грегори Хауса? – спросил я у молоденькой медсестры в розовом халате.
- Прямо по коридору и налево. На лифте, 2 этаж. А вы…Билл Каулитц, да? – спросила она полушепотком – К вам обычных медсестер не подпускают, но я узнала что вы здесь… А вы не подпишите…
Я поспешил ретироваться, сославшись на головную боль. Странно, но после таблеток она словно бы усиливалась, и туман перед глазами уплотнялся.…Хотя может так и надо. Я мало, что смыслю в медицине.
Я толкнул прозрачные двери из толстого стекла с надписью «Доктор Хаус. Диагностика»
Кабинет был светлым, обставленным в стиле минимализма – и совершенно пустым на первый взгляд. На второй – я увидел сидящую в углу девушку, прикрывшуюся газетой. Она заходила ко мне в нашу первую встречу, такая занудливая, помню еще Хаус ее так смешно называл…числом…
- Извините. Мне нужен Грег…Грегори Хаус.
Девушка отложила газету и подняла на меня глаза.
- Он взял больничный.
- А можно узнать его телефон?
- Нет. Мы не даем телефонов врачей пациентам. Если у вас что-то не в порядке – обратитесь к сестре. Да и к тому же – она возвела глаза к потолку. – Хаус не слишком любит общаться с пациентами.
- Мне очень нужно. Пожалуйста. Простите…не знаю вашего имени. Грег…Хаус так странно вас называл…Десятая? – опасливо спросил я, осознавая всю глупость прозвучавших слов.
Она посмотрела на меня и вдруг рассмеялась, прикрыв рот ладонью.
- Вообще-то – Тринадцатая. Но ты можешь звать меня Реми.