David's POV.

***

Уже минут десять, не отрываясь, смотрю, как он отпивает из бокала, прикрывает глаза, медленно глотая темный алкоголь, и чуть откидывает голову назад. И тогда непослушная прядь волос, хоть и старательно выпрямленная парикмахером, остается на гладкой коже шеи и изгибается в завиток. Наверное, кожа слегка влажная, и было бы так приятно коснуться ее прохлады губами, отдыхая от поцелуев прокуренного и слишком горячего воздуха клуба… Черт! Сколько можно?!
Опрокидываю в себя уже не известно какой по счету стакан виски и зажмуриваюсь. Не могу больше смотреть. Не могу больше повторять себе, что для него это естественно – вот так выставлять себя напоказ, что это не для меня, а просто так… Все равно этому не верю. Мне постоянно кажется, что он специально красуется передо мной, дразнит. Ведь мог бы сейчас сидеть где-то на диване, а не перед моим носом у барной стойки. И как только бармен рядом с ним работать может…
Странно, полированная поверхность стойки, холодная. Понимаю это, когда прижимаюсь к ней лбом. Хорошо. Да, видимо, мне действительно нужно охладиться. И тут по плечу хлопает чья-то рука и знакомый голос кричит на ухо, стараясь заглушить рев того, что тут гордо именуют музыкой:

- Дэйв, ты чего? Перепил что ль? – Том хитро смотрит на меня и посмеивается. Хорошо ему, у него, похоже, к выходкам братца иммунитет. Привык, наверное, за всю-то жизнь.
- Да так, чо-то все за*бло… - пространно отвечаю я.
- Ну, клин клином вышибают, ты же сам знаешь. Ладно, я пошел, - он отходит плавной покачивающейся походкой всеуверенного в себе и до предела беззаботного пацана. Везет же некоторым.

Снова смотрю на младшего брата. А из головы не идет фраза, брошенная старшим. И я думаю: а какого бы черта нет? Только я не так прямолинеен как ты, Билли. Я гораздо хитрее…

***

Пока Том увлеченно болтает с какой-то девчонкой, тихонько стаскиваю с края стола его мобильник. Как беспечно он его там оставил…
По пути на стоянку набираю смс: «выходи на стоянку». Вот так коротко и ясно. Они всегда так общаются, без лишних слов и объяснений. Я знаю. Черт возьми, я все практически про них знаю. И сейчас пользуюсь этим, не вспоминая о такой ненужной мелочи как совесть.
Вскоре вижу, как от здания клуба отделяется знакомый силуэт. Идет, чуть покачиваясь, не зря весь вечер пил темное пиво. Его вечно с него развозит хуже, чем с самых крепких напитков. Еще одна особенность, которая мне на руку…
Когда моя ладонь плотно зажимает его рот, и я тащу его слабо сопротивляющегося в тень от навеса, где так удачно спрятался, я понимаю, что оно того стоило. Ощущение горячих губ под ладонью и его пока еще сопротивляющееся тело – ради этого стоит рисковать чем угодно. Ты недолго будешь сопротивляться, Билли, я обещаю.

***

Подъезжая к своему дому уже не на шутку начинаю беспокоиться – надо было придумать что-то поумнее, чем, завязав ему глаза и рот, везти в багажнике машины. Но ничего уже не исправить. И когда я открываю багажник и не слышу ни звука, внутри все обрывается.
Но, коснувшись его напряженной спины, чувствую учащенное дыхание. Просто понял, что пока сопротивляться бесполезно. Умно, Билли, очень.
Три часа ночи и пустой лифт делают наше странное шествие никому незаметным. Так интересно и волнующе вести его перед собой, держа за плечи. Так приятно знать, что он сейчас полностью зависит от меня. Главное – ничего не говорить. Ведь он узнает меня по голосу сразу.
Прижимаю его к себе одной рукой, второй открываю дверь в квартиру, продолжая повторять себе: «Ни слова, ни слова, Дэвид. Нельзя. Забудь, что ты умеешь говорить!»
Оставив его стоять посреди спальни, нажимаю на кнопку в стене, радуясь, что вместо банальных жалюзи заказал этот чертов сплошной экран, гладко и без намека на щели закрывающий стекло и не позволяющий проникнуть в комнату ни капле света. Дверь спальни – запираю. Вот теперь мы будем играть…

***

Медленно иду туда, где оставил Билла, переставляя ноги совсем недалеко друг от друга. В такой абсолютной темноте навернутся - дело нехитрое.
Конечно же не нахожу его. Я и не ждал, что он будет покорно стоять и ждать своей участи. Слишком это не в его характере.
Удар откуда-то справа поначалу слегка дезориентирует меня. Но я, вовремя среагировав, хватаю его за руки, и на пол мы валимся уже вместе.
Мягкий ковер делает удар не таким болезненным, каким бы он мог быть. А Биллу вообще везет, потому что он падает практически на меня. Тут же пытается вырваться. Сгребаю его в охапку и срываю повязку с глаз и скотч с губ.

- Что вы делаете? Что вам от меня нужно? – тут же начинает кричать он.

Сам бы хотел знать, что я делаю… Хотя нет, я точно знаю – я собираюсь заняться сексом с человеком, которому несколько лет был другом, продюсером и иногда даже отцом. И который стал моей навязчивой идеей… И еще я хочу, чтобы он никогда об этом не узнал. Так будет проще. И ему и мне.
Естественно не отвечаю на его вопросы и веду туда, где по моему предположению должна находиться кровать. Роняю его на мягкую поверхность, продолжая игнорировать все его крики. Я уже не смогу остановиться, это надо было сделать еще в клубе. Теперь – поздно.
Его тонкая, полупрозрачная рубашка рвется легко, и я неожиданно для себя касаюсь ладонями обнаженной кожи. Чувствую, как он дрожит, и меня тоже руки трясутся, но ему, конечно, страшнее. Ведь он хоть и понял, наверное, что с ним собираются сделать, но не знает, кто. Тихим, каким-то хриплым голосом просит остановиться, отпустить его. Нет. И ты об этом, Билли, не пожалеешь.
Избавившись от своей и его одежды, сдираю скотч с его запястий. Мысленно проклиная себя за то, что так резко. Ловлю его руки и прижимаю к кровати, сжав пострадавшие запястья, и он тихо стонет. Ему больно.
Пока он отвлекся на эту боль и не начал вырываться снова, ложусь на него сверху, прижимая собой к постели. Нахожу губами лицо и медленно покрываю поцелуями. Отчего-то уже расхотелось торопиться. Он часто дышит, дрожит от страха, и это заставляет меня быть осторожным. Я не хочу, чтобы ему было страшно.
Касаюсь губами его шеи, влажной и прохладной, как мне и представлялось. Как же мне хотелось это сделать! Только по его вскрику понимаю, что перестарался – уже сжимаю зубами тонкую кожу. Тут же провожу языком по месту укуса. И чувствую, как вдох застревает у него в горле. Вот так лучше. Повторяю маневр. Чуть ослабляю хватку на его руках и нахожу губами его губы. Застываю в нескольких сантиметрах, просто дышу его дыханием, согреваю своим. Потом веду по нижней губе языком, осторожно захватываю ее, чуть всасываю и ловлю его резкий выдох. Отрываюсь от его губ и снова касаюсь их, чувствую податливую расслабленность, приоткрываю их языком. Целую его, и он не сопротивляется, позволяет мне делать это, слабо отвечая, постепенно поддаваясь моей страсти.
Осторожно отпускаю его руки, удовлетворенно чувствуя, что он все больше увлекается поцелуем. Медленно провожу ладонями по его бокам. Дрожь никуда не ушла, и я гадаю, до сих пор ли ему страшно. Должно быть да. Я бы тоже боялся. Хотя для меня все бы зависело, когда бы это произошло. Лет в шестнадцать я, может, и зажимался бы, а вот если бы мне было девятнадцать, как сейчас ему, то мне было больше интересно, чем страшно.
Чувствую, как его начинают заводить мои поцелуи и прикосновения, как несмело он подносит руку к моему лицу и ведет по щеке, прослеживает линии носа и бровей, словно пытается увидеть, как это делают слепые. Мне даже становится жаль, что здесь совсем нет света. Быть может… Тут же прогоняю еще не оформившуюся мысль, легко целую его в губы, теперь уже чувствуя полноценный ответ, раздвигаю коленом его бедра и нежно ласкаю ладонью, постепенно пробираясь по внутренней стороне вверх. Вздрагивает и напрягается, когда чувствует мою руку у самой промежности.

- Не надо, пожалуйста, не надо… - стонет он, всхлипывает, и я натыкаюсь губами на теплую соленую влагу на его щеке.

Только плакать не надо! С трудом сдерживаю все рвущиеся наружу слова утешения, в голову лезут мысли о том, как часто мне его приходилось успокаивать. Я всегда находил слова… Уж не знаю, как мне это удавалось, только теперь я не могу позволить себе этого. И я разворачиваю его уже совершенно ничему не сопротивляющегося к себе спиной и обнимаю. Прижимаю к своей груди, словно обещая защитить. Если бы я мог защитить его от самого себя…
Тихо плачет, иногда всхлипывая. Хочу найти рукой его лицо, но натыкаюсь на его ладони. Как маленький. Билли, ну почему же ты до сих пор ведешь себя как ребенок…
Отпускаю его, просто сажусь рядом и глажу по волосам. Он вздрагивает от первого прикосновения, а потом замолкает. Пытается справиться с истерическими всхлипами и утыкается лбом мне в плечо. И тут я с ужасом осознаю, что делаю то же, что и всегда. Вот так глажу его по голове, как всегда, когда он расстроен, только молчу. Неужели он узнал меня? Но это же невозможно… На обыкновенного насильника я вряд ли конечно тяну, но не мог же он узнать меня в полной темноте?

- Почему вы молчите? Скажите хоть что-нибудь, - просит он, разворачивается в моих руках и сам обнимает меня, горячо дышит в плечо, размазывая свои слезы по моей груди.

Облегченно выдыхаю и обнимаю его тоже. Пытаюсь убедить себя в том, что говорить не умею. Просто продолжаю гладить его: по волосам, по плечам, спине. Стиснув зубы, все равно молчу, уже отчаянно жалею обо всем. А он вдруг прижимается ко мне сильнее и тихо вздыхает.

- Вы, наверное, не можете говорить?

Киваю. Он не увидит. Но мы настолько близко, что он это чувствует.

- Простите… - выдыхает он у самого моего рта. – Это, наверное, ужасно… - сам целует меня.

Не могу этому поверить. Как-то слишком невероятно. Почему он вдруг перестал сопротивляться, почему уже сам предлагает себя незнакомому человеку. Ведь незнакомому же?
Горячие прикосновения его губ. Его пальцы скользят по моей шее, зарываясь в волосы. Билли, черт возьми, ты же не знаешь даже, кто я! Валю его на кровать, грубо впиваюсь в губы, почти кусаю, не сдерживаясь больше, лапаю везде, где всегда хотелось. С ужасом понимаю, что просто тону в страсти и ревности к… самому себе. К этому неизвестному человеку, которому Билл готов так самозабвенно отдаться.
Когда я сжимаю руками его ягодицы, он снова напрягается, стонет мне в рот и, разорвав поцелуй, тихо просит:

- Только не делайте мне больно…

Ты сам будешь просить меня об этой боли. Сам.
Встаю с него, и он тянется за мной.

- Нет…

Подумал, что я собираюсь на этом остановиться? Нет…
Наощупь нахожу на полочке над кроватью смазку, морщась от мысли о том, сколько раз я брал в руки этот тюбик, чтобы забыться с другими. Сколько их было и почему сейчас мне противно от того, что он ведет себя… практически также как…все. Я так не хочу, чтобы образ темного ангела, с таким трудом созданный мной, рассыпался на части… Уже не понимаю, чего же я от него хотел. Чтобы он до последнего сопротивлялся, чтобы все, что сейчас происходит, было бы настоящим изнасилованием?
А он находит рукой в темноте мое бедро, скользит ладонью выше, вставая рядом со мной на колени. Прижимается, чувствуя мое возбуждение и позволяя мне почувствовать свое. Какой же ты…
Обнимаю его одной рукой. Он обнимает меня за шею, потираясь об меня всем телом снизу вверх, сам стонет от того, как его член трется о мой живот.

- Ну же…

Этот шепот на ухо, скользнувшие по моему лицу волосы и его покорность резко вырывают меня из состояния мрачной задумчивости. Я провожу скользкими пальцами между его ягодиц, смазываю вход и, несколько раз надавив, начинаю вводить палец. Он всхлипывает, впивается ногтями мне в спину. Останавливаюсь, мягко целую его шею. Чувствую, как он запрокидывает голову назад, чтобы мне было удобнее. Часто дышит и вдруг сам опускается на мой палец. Тихо вскрикивает, тут же срываясь на гораздо более громкий стон от того, что я начинаю двигать пальцем. Его зубы смыкаются на моей шее, он стонет явно от боли, но двигается навстречу моей руке.
Пробую ввести второй палец, получается, но с большим трудом. Он замирает, шумно втягивает воздух. Да, больно - слишком узко у него внутри. Я тоже останавливаюсь, потому что мне приходит в голову невероятная мысль: он что девственник? Не может быть… В девятнадцать лет, при том, как он выглядит и ведет себя…
Осторожно вынимаю пальцы и опускаю его на постель. Он тут же стискивает ноги вместе. Так хочет, но боится. Черт, да неужели правда, до сих пор еще ни с кем и ни разу?!
Наощупь нахожу его сжатые вместе колени, касаюсь их губами, и меня непонятно от чего охватывает нежность. Легко, почти невесомо поглаживаю его бедра, провожу языком между сведенными коленями, прося впустить. Чуть расслабляется, немного разводя ноги. Ровно настолько, чтобы показать мне, что разрешает раздвинуть их шире. Громко выдыхает, когда я делаю это. Вздрагивает от того, что я медленно но верно, легкими поцелуями, продвигаюсь к его паху.
Нашарив подушку, подкладываю ему под поясницу и ловлю губами головку его члена. Щекочу языком, восхищенный вздох подсказывает мне, что можно действовать дальше, и начинаю водить губами по стволу, заглатывая все глубже. Теперь он впускает в себя мой палец почти сразу – заметно расслабился. Когда второй скользит следом, и я наконец-то задеваю его простату, он снова вскрикивает. Но как же по-другому в этот раз… Столько удовольствия… Никак не могу понять, почему он вообще так легко позволяет мне все это делать. Не могу, и потому просто прогоняю эту мысль.

-Поцелуй… - выдыхает он.

Выпускаю его член изо рта и, продолжая двигать в нем уже тремя пальцами, тянусь поцеловать. Жадно ловит прикосновения моих губ, прикусывая их каждый раз, когда мои пальцы входят в него полностью. Вскрик, следом еще один, ногти снова впившиеся в спину, и его сперма горячо растекается по моему животу.
Он дрожит и пытается отдышаться. Только вот этого я ему и не позволю. Хочу, чтобы ему снова не хватало воздуха, хочу снова слышать его стоны.
Чуть отстраняюсь, а он вдруг ловко поворачивается подо мной. Готовлюсь снова встретить сопротивление и хватаю его за плечи. Но вместо того, чтобы вырываться, он трется об меня ягодицами и хрипло шепчет:

- Я хочу еще, хочу… - он не договаривает, потому что резко выдыхает от того, как я с силой провожу рукой по его выгнутой спине, между ягодицами, нащупывая влажное, растянутое отверстие.

Медленно вхожу в него до конца. Он протяжно стонет и подается мне навстречу. Не двигаюсь, жду, пока немного расслабятся рефлекторно сжавшиеся мышцы, подхватываю его под живот и веду ладонью вниз. Его член уже снова почти полностью напряжен. Как же тебя заводит секс с незнакомцем, Билли… Медленно выхожу из него почти полностью, снова поддерживая под живот. Не трогаю больше его член, не стану помогать ему кончить. Я так хочу, чтобы все это продолжалось как можно дольше. Снова невыносимо медленно скольжу внутрь, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на более быстрые движения. Вот так, тягуче медленно, до его спазматических вдохов, срывающихся на крики, до моей прикушенной до крови губы, до струящегося по нашим телам липкого пота. Вот так, как мне всегда хотелось.

***

Он полностью подчиняется мне, больше не двигаясь, только сжимая меня внутри, когда я в очередной раз выхожу из него. Словно не хочет отпускать.
Чуть резче внутрь, и он кончает с надрывным криком. Понимаю после вот этого его крика, почему меня всегда в дрожь бросало от финального «нет» в «Schrei». Продолжаю трахать его, добираясь до своего оргазма.
Осторожно укладываю его на постель. Мне кажется, что он даже двигаться сам не может. Едва делаю это сам. Но мне только на руку сейчас эта его расслабленность.
С трудом находя в себе силы, поднимаюсь и обшариваю место нашей короткой борьбы на полу. Мне везет, и повязку, которая была у него на глазах, я нахожу сразу. Быстро сгребаю с пола свою одежду и натягиваю ее на влажное тело.
Он почти не реагирует, когда я опять завязываю ему глаза, заворачиваю в одеяло и поднимаю с кровати. Мне так жаль, что все приходится заканчивать вот так. Никакой нежности, только холодный расчет. Как будто я вор. А ведь так, наверное, и есть…
Пробираясь по коридору, молюсь всем богам, чтобы никого не встретить. Но еще глубокая ночь, и мы беспрепятственно добираемся до машины. Я и мой Билли, которого я несу так беспардонно закинув на плечо.
Минут двадцать до квартиры, в которой он живет с братом. Вернулся Том домой или нет, особого значения не имеет. Потому что судя по той кондиции, в которой он был в баре, он уже вряд ли что-то соображает и скорее всего спит.
Так и оказывается. В квартире тихо, и свет не горит. Мысленно хвалю себя за то, что предусмотрительно сделал себе дубликат ключа от этой квартиры. Как будто чувствовал, что понадобится.

***

Когда я опускаю его на кровать, разворачиваю одеяло и накрываю сверху тем, что лежало рядом, он вслепую тянет ко мне руки. Обхватывает лицо ладонями и вынуждает меня наклониться к нему.
Мягкий поцелуй. Вот бы сейчас никуда не уходить. Все равно Том еще не вернулся… Почти испуганно отрываюсь от его губ, потому что понимаю, что забываю обо всем от его прикосновений. А ведь здесь не в пример светлее, чем в моей спальне, и повязку с глаз стянуть очень легко.

- Спасибо, - шепчет он в мои приоткрытые губы, - спасибо, вы подарили мне мою мечту.

Застываю на мгновение, забывая о том, что мне бы пора освободиться от его рук и уйти отсюда. А он объясняет:

- Вы очень напоминаете человека, которого я люблю. Спасибо, что позволили думать, что со мной был он…

Пытаюсь убрать его руки с лица, но он только крепче вцепляется в меня, вдавливая ногти в кожу. Вот только этого и не хватало! Черт, как я потом объясню, что мне кто-то расцарапал рожу подозрительно в одну ночь с тем, как Билл поцарапал того, кто его практически изнасиловал…

- Пообещайте мне, что мы встретимся еще…

Я все таки развожу его руки в стороны. И выбегаю из комнаты.
Торможу только у самой двери. И провожу руками по щекам. Нет, он меня не поцарапал. В полутьме взгляд натыкается на зеркало. Только Билл мог повесить зеркало на входной двери. Чтобы посмотреться перед тем, как выйти из квартиры.
Улыбаюсь своей тени в зеркале. И ,быстро проинспектировав карманы куртки, нахожу неизвестно кем забытый там маркер. То есть я знаю, кто его сунул туда, опять перепутав мою куртку со своей.
Пишу на серебристой поверхности коряво-печатными буквами: «Обещаю». И выхожу из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Да, я обещаю. Обещаю, что вернусь к тебе. Обещаю, что буду повторять это приключение столько раз, сколько захочешь ты. Пока ты или я не найдем в себе достаточно смелости для того, чтобы просто щелкнуть зажигалкой и, разорвав темноту, посмотреть в лицо своей любви.

21_gramm_niKotina

Хорошо, что понравилось, потому что чувства здесь странные. Можно
даже сказать не совсем нормальные)
Но все равно любовь, как ни крути))

О, ну вот это для нас, фикрайтеров, лучше всего)

Thanks. Я тож этот пейринг люблю.

Да, может и было бы жестоко, когда бы Би сам того не хотел)

)))

Люблю хэппи энды!

Это трудно. Но кто их знает)

Спасибо. Приятно,когда читают так внимательно.