Спасибо.
Люблю, когда мои слова будят столько чувств.

Надеюсь, убило не насмерть)))

А вот от этого мне страшновато становится.
27-ая глава, а все действительно только начинается...

Что ж, благодарю всех, кто ждал продолжения.
Вот оно:

28.

“Your world is coming to its end
But you don't have to be afraid
I'm here for you…”

“Твой мир рушится,
Но не бойся,
Я здесь для тебя…”

“The Beginning Of The End”/“Начало конца” H.I.M.

Усталость сдавила виски головной болью еще в дороге, сократив все потребности до одной единственной – поскорее добраться до Гамбурга, увидеть Тома и Дэвида. Позволить учащающемуся ритму сердца и нежным прикосновениям опровергнуть слово “нельзя”. Вглядываясь из окна такси в серо-зимние улицы Гамбурга, Билл понял, что ему так и не удалось избавиться от мысли, которая не давала ему покоя с того самого момента, как он покинул Лойтше. “Ты не пришла”, - спешно собирая вещи, он ждал, что мать придет в его комнату, извинится за поспешность выводов, скажет еще много ненужных слов, смысл которых будет заключаться в одном – ты мой сын, и я постараюсь принять тебя таким, какой ты есть, как бы трудно это ни было, потому что я люблю тебя, - “Мама, ты не пришла. Просто дождалась, пока я уеду, и все. Почему?” – Билл закрыл лицо руками и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Но его не оставляли вопросы, на которые вряд ли кто мог ответить: “Неужели моя любовь так ужасна? Только почему? Чем так страшно стремление любить? Я ведь никого не убил, ничего не украл, только хочу любить и быть любимым. И моя ли вина в том, что я люблю родного брата?” – ему вдруг показалось, что воздух в салоне машины слишком горячий, стало трудно дышать. – “Мама, неужели я тебе настолько безразличен, что ты просто, и не задумываясь, посоветовала мне лечиться? Что я для тебя значу? Неужели не больше, чем то кофейное пятно на твоем халате, которое хочется побыстрее устранить и желательно так, чтобы никто не узнал?”

- Остановитесь, - попросил он водителя, быстро расплатился и вышел на улицу. Холодный воздух обжег нервно сжавшееся горло. Но стало немного легче. 

***

В квартире его встретила только тишина и пачка неразобранной корреспонденции. Видимо, следуя своей “огромной“ любви к порядку, Том бросил ее в прихожей прямо на пол. Билл собрал конверты и рекламные буклеты, бросил чемодан и прошел в гостиную. Снова почувствовав противную слабость, так окончательно и не оставившую его после недавней болезни, он опустился в кресло и, рассыпав по коленям почту, улыбнулся: “Томми, ну вот шляешься же как всегда неизвестно где, но и за это я тебя тоже люблю… Наверное, потому что ведь и сам такой. Так и люблю в тебе самого себя…”. Билл достал из кармана мобильный и набрал номер Дэвида. Слушая первые гудки, он подумал, что все не так уж и плохо, что вот сейчас он позвонит Дэвиду, поедет к нему… Но никто не ответил.

- Черт! – телефон мягко приземлился на ковер, отброшенный раздраженной рукой хозяина. – Ладно, чего нам тут прислали…

Счета, счета, реклама и еще раз реклама. А это что? Золотистый конверт с кричаще красной розой в углу и словом “Приглашение”. Билл поморщился, представив, каким отсутствием вкуса надо страдать, чтобы так оформить конверт. Если это от какого-нибудь нового клуба, лучше бы ему и не открываться. Хотя вульгарность любят многие…
Имена, напечатанные на таком же золотом, как и конверт, листке, заставили его резко выпрямиться.

“Дэвид Йост и Хелена Петерсон приглашают Вас…”

Дальше следовало приглашение на помолвку. Билл смотрел на листок, но не понимал. Точнее отказывался понимать. Сознание окутала странная пустота, а на дне ее бился какой-то вопрос. Без слов, без смысла, просто большой вопросительный знак…
Звук открывающейся двери вернул его в реальность. Том… Билл повернул голову и увидел брата, стоявшего на пороге гостиной.

- Билли, - он улыбнулся, - ты приехал раньше… - замолчал, заметив, что Билл смотрит на него как-то… умоляюще.
- Том…Это же неправда, да? Шутка? – он встал и протянул Тому приглашение.
- Что… - пробежав глазами текст, он все понял. Поднял глаза. Молча. Не знал он, что сказать. Да и что сказать любимому, когда его бросил другой…любимый?
- Нет…

Слеза, скатившаяся по щеке брата хрустальной каплей, заворожила Тома своей горечью. У него вдруг появилось страстное желание набить Дэвиду морду, да причем так, чтобы вопреки известной поговорке, до свадьбы не зажило. Он тут же отогнал от себя эту мысль, ведь Дэвид оказался ему большую услугу, какие бы мотивы им не двигали…

- Билли, хороший мой, не плачь, - Том обнял его и стал гладить по голове как ребенка, - я с тобой. Я всегда буду с тобой. И все будет хорошо. У нас все будет хорошо.
- Нет, он не мог… он не может так! – он уперся руками в грудь брата, вырываясь из его объятий. – Отпусти. Мне надо с ним поговорить. Я…

Том поймал его за запястья и снова притянул к себе, заглядывая в глубину залитых слезами глаз.

- Зачем? Билли, ну о чем вам теперь говорить? Что ты ему скажешь? Что хочешь от него услышать? Что ты ему больше не нужен?

Веки медленно опустились, скрывая боль, будившую в сердце Тома ревность и какую-то бессильную ярость. Билл снова шагнул вперед, позволяя себя обнимать, прижимаясь щекой к родному плечу.

- Не говори так. Этого просто… не может быть…

Поймав лицо брата ладонями, Том провел по мокрым щекам, стирая влагу, надеясь, что его прикосновения хоть немного утешают.

- Я бы сказал, что мне жаль… Но врать не хочу, - проговорил он и поймал губами очередной всхлип.

Нежность, таящая в себе силу желания, подчиняющая себе железной хваткой любви. И он весь – навстречу, со всей нежданной болью, коварно подкравшейся пустотой. Искры, медленно разгорающиеся огнем. Но в них что-то новое, сладость, отдающая неприятной приторностью на фоне соли слез…
Билл резко отдернулся, разорвав поцелуй. Заметив недобрый блеск в глазах Тома, он поспешил отвернуться. Меньше всего ему сейчас хотелось ссоры. Дойдя до дивана, он забрался на него с ногами, чувствуя, как сильно замерзли босые ступни. Как же холодно… И словно пытаясь скрыться от реальности, он уперся лбом в колени, сильно зажмурив глаза.
Мягкое касание руки. Сильнее, убирая волосы с шеи, жадно скользя по коже твердыми подушечками пальцев…

- Не надо… оставь меня…
- Не хочу.

Отзвуки злости. Билл поднял голову и посмотрел на близнеца, уже стоявшего перед ним. Приподняв лицо Билла за подбородок, Том поймал ладонью очередную слезу, поднес руку к губам и попробовал на вкус. Чуть горьковатая соль. Внутри все сжалось, не желая впускать лезвия потери, терзавшие самую близкую душу. Он не хотел поддаваться сочувствию, необходимо было…его скрыть…
Он толкнул Билла в плечо, с удовлетворением глядя, как он упал на диван. И, не давая опомниться, навалился на него сверху, игнорируя вскрик и желая его повторения.

- Я ненавижу, когда ты думаешь о нем! – прорычал он и хищно схватил зубами нижнюю губу брата. - Ненавижу! – он впился в соленые губы, больше кусая, чем целуя, мешая слезы с  медным привкусом крови. И вдруг удивленно почувствовал, как Билл с неожиданной силой оттолкнул его.

- Перестань! Что с тобой, Томас?

Лицо, искаженное болью не о нем.
“Да как ты смеешь?”
Занесенная рука.
Ладонь, разжавшаяся в последний момент.
Удар.
По щеке.
Ошеломленные глаза.

- Со мной все в порядке, - охрипнув от ярости, произнес Том и подтащил брата к себе, ухватившись за его футболку. – Это ты слишком увлекся своими страданиями. Как будто любишь его… - выдохнул он в приоткрытые губы. – Ты ошибаешься. Ты меня любишь!

Беззвучно втянув в себя воздух, Билл выдохнул:

- Но я…
- Что?! – крикнул Том, уже совершенно не контролируя себя. – Что? – он встряхнул Билла, чувствуя, как трещит в руках его футболка.
- Я не смогу без него жить…

Билл отдернулся, но, не думая, что брат отпустит его, сделал это слишком резко. Взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие. Том поймал его за руку, чтобы не дать упасть. Но Билл продолжал упрямо вырываться. Колени соскользнули по гладкой обивке дивана. Руки его Том так и не отпустил, смягчая удар и удерживая от столкновения с кофейным столиком.
Лицо Билла оказалось в нескольких сантиметрах от неумолимо твердой поверхности, боль в заломленной руке не позволяла даже вздохнуть.

- Ну что же ты делаешь… Перестань, не говори больше о нем, - почти умолял Том. – Не говори…
- Не могу…

Том отпустил его. Инстинктивно выставленная вперед ладонь лишила столкновение сокрушающей силы, но стоило Биллу приподняться, как на светло-коричневую поверхность стола упали две большие капли крови. Запоздавший крик все же вырвался наружу.
Том вздрогнул. Как будто очнулся от транса. В одно мгновение он оказался рядом с Биллом на полу, увидел кровь на столе. Откинул с его лица волосы, развернул к себе, стремясь увидеть и боясь смотреть… Широко раскрытые глаза, отблеск страха, тонкая алая струйка, скользящая по губам, по подбородку.

- Билли…

Молчание.
“Да наори же на меня… Убеги… Ударь в ответ, в конце концов… Сделай же хоть что-нибудь!”
Билл молча протянул руки ему навстречу, но не сдержал дрожи от ответного прикосновения. Он прижал к себе брата, комкая руками его куртку и глядя, как падают на светлое алые капли… Впитываются, навсегда въедаясь ярким цветом в ткань… и в душу.

Отредактировано Karma (2008-06-14 12:19:38)

Кто тут ждал проду?
Вот она!
Всем благодарившим - оромное пожалуйста!!! Сказала бы читайте на здоровье, только вот от такого чтива здоровья вряд ли прибавится. Наслаждаемся...

29.

“I hold your hand in mine
I hold your hand and you're so lonely,
Oh, so lonely
Your eyes have lost their light,
Your eyes have lost their light and you're empty…“

“Я держу твою руку в своей,
Я держу тебя за руку, и ты так одинок,
Так одинок.
Твои глаза утратили свет,
Твои глаза утратили свет, и внутри – пусто… ”

“Heaven tonight”/”Рай сегодня” H.I.M.

„Ich weiss nicht mehr, wer ich bin und was noch wichtig ist.
Das ist alles irgendwo, wo du bist…“

„Я больше не знаю, кто я и что имеет значение.
Все где-то там, где ты…“

„Ich bin nicht ich“/”Я - это не я“”, Tokio Hotel

Кровь была смыта, злость и ревность – отступили, только боль осталась.
Том сидел у ног брата, устроившегося на краешке ванны, и заглядывал ему  в глаза, уперевшись подбородком в его колени и обхватив его ноги и руками, и ногами. Он смотрел и не знал, что делать, как преодолеть это отчуждение непонятной ему потери. Попытаться понять, позволить себе пожалеть его, или продолжать отрицать и руководствоваться только ревностью? Видеть этот безразличный ко всему, кроме своей боли взгляд он больше не мог, поэтому решил оставить глобальные вопросы на потом, а сейчас попробовать хотя бы отвлечь чем-то. Он чуть улыбнулся, вспомнив старания последней недели и порадовался, что успел все закончить. Прямо как чувствовал, что Билл приедет раньше..
Осторожно, двумя пальцами, Том провел по лбу близнеца, несильно сжал переносицу и спросил:

- Не больно?
- Нормально, - ответил Билл и опустил глаза.
- Слушай, а ты в спальню уже заходил?
- В какую из двух?
- Ну вообще-то их уже не две… Значит, не заходил. Мы тут с Дио…

Брови Билла удивленно приподнялись, отчего отсутствующий взгляд стал выглядеть как-то неестественно и даже комично.

- Ах, вы тут с Дио… - он наконец-то посмотрел на Тома осмысленно. - Это уже интересно. И чем же вы тут с Дио занимались? И почему я наивно думал, что он останется в Японии? – отдающая горечью усмешка на бледном лице словно просила защитить, не дать ей превратиться в ухмылку, жестокую, без намека на открытость и тепло. Тому вдруг захотелось схватить его, прижать к себе и не отпускать никогда. Он поднялся и потянул его за плечи к себе.
- Встань, ванна-то холодная, - оправдал он свой неожиданный порыв.

Билл послушно встал, обнял Тома и прижался щекой к его плечу, впившись зубами в противно скрипнувшие нити свитера. Чтобы не закричать. Чтобы хоть как-то ответить голосу Дэвида, который в его памяти произнес: “Ты ведь, мать твою, сидишь на холодном полу…” – и эхом сотни других, таких же полных заботы фраз.
Дрожь прошлась по всему телу, коснувшись, как показалось, даже души. Билл почувствовал, как брат сильнее сжал его в объятиях. Будто и ему тоже передалось это воспоминание, будто он хотел напомнить, что он здесь, рядом. Что он сильнее воспоминаний. С трудом заставив себя разжать челюсти, которые он сжал так, что боль отдалась где-то глубоко в горле, Билл еле слышно проговорил:

- Так ты не ответил, чем вы тут занимались.
- Ну занимался-то я один, а Дио только руководил…по интернету.
- Томми, ты – извращенец, ты знаешь, да? – то ли всхлипнул, то ли хихикнул Билл.
- Всегда знал. Но почему-то мне кажется, что дизайн помещений и переписка по интернету – это вроде бы как не сильное извращение.
- Любовные электронные письма… – чуть слышно проговорил он, - какая романтика…
- Так, словами я тебе ничего не докажу. Придется показывать, - Том неожиданно обхватил его поперек живота, забросил на плечо и выволок из ванной, не обращая внимания на не очень цензурные протесты. – Что-то мама тебя плохо кормила, легкий ты сильно…

***

- Ты меня на ноги поставишь или как?
- Сейчас,  - Том ногой раскрыл дверь и опустил брата на пол.

Щелчок выключателя не осветил комнату прозаично-электрическим светом. Десятки крошечных фитильков свечей медленно разгорелись, посылая блики по замысловато изогнутым хрустальным подсвечникам.

- Представляешь, возле каждой свечи своя зажигалка, которая срабатывает, когда выключатель нажимаешь! – восхищенно пояснил Том странный механизм освещения.

Несмело наступив на ковер, дразнящий реалистичностью длинной шерсти и пугающий насыщенно-фиолетовым оттенком, Билл прошел в огромную комнату. В самой середине эгоистично стояла кровать. Художественный беспорядок лиловых, шоколадно-коричневых и жемчужных простыней и подушек покрывал всю ее овальную поверхность, маня гладкостью шелка. Он огляделся. Стены, потолок, пол – изрезанное острыми гранями стекло и зеркала. Сверкающее великолепие и блеск отражались и в прозрачном, словно сделанном изо льда рояле, стоявшем у дальней стены, там, где раньше было окно. Билл подошел, поднял крышку и нажал пару клавиш. Легкие ноты, морозная чистота. Он развернулся и обнял уже стоявшего за спиной Тома.

- Том… Том… у меня даже слов нет… -  прошептал он.
- Значит тебе действительно нравится. Если у тебя не находится слов, это говорит о многом, -
Том нежно провел ладонью по его спине, чувствуя прерывистое дыхание. – Ну вот теперь не отвертишься, будешь учиться играть.
- Том?
- Да.
- Ты ведь всегда будешь со мной? – Билл прижался к нему всем телом, обхватил руками, словно боялся отрицательного ответа.
- Даже если ты сам этого уже не будешь хотеть. Теперь ты только мой. Больше я никому не позволю встать между нами. И больше никто не поступит с тобой так, как Дэвид.
- Он… Том, это все как-то… странно. Я не верю, что он…
- Перестань. Он просто тобой пользовался. А потом надоело. Понимаешь, поиграл и бросил!

Билл вырвался из рук близнеца. Злость мгновенно исказила лицо, верхняя губа чуть приподнялась, обнажая зубы. Вот-вот зарычит, а, может, и укусит…

- Никогда. Не говори. Так. О нем. Никогда! – выкрикнул он.
- А как мне о нем говорить? Он обошелся с тобой как с вещью. Попользовался и выбросил. Он ведь меня попросил тебе все рассказать. Сам он даже этого сделать не захотел. Понимаешь, он просто пришел в студию, когда я записывал музыку, и сказал, что женится, и чтобы я передал тебе. Передал. Как будто это обыкновенная новость, дата очередного концерта или интервью. И после этого ты его еще будешь защищать?
- Ты не понимаешь. Он последнее время что-то скрывал от меня… Не хотел говорить. Но, Том, он меня любит. Невозможно так обманывать. Я видел это в его глазах. Видел! Он меня любит… - он опустился на пол, словно израсходовал на эти крики последние силы. Спрятав лицо в ладонях, он тут же почувствовал, как Том пытается их отодвинуть. Билл опустил руки и посмотрел на брата.
- А ты? Ты его любишь?
- Я… не знаю… Я уже ничего не знаю, - он протянул руки и переплел пальцы с пальцами Тома. – Ты не сердись на меня. Я знаю, со мной сложно. Да что там сложно, просто невозможно. Даже мама… - слезы все же одержали верх, выплеснулись из глаз, не позволяя говорить дальше.
- А что мама? – автоматически спросил Том. На самом деле все его внимание сконцентрировалось на руках. Он чувствовал прикосновения длинных тонких пальцев, слабых… Но он понимал, что они удержат его надежнее любых цепей. Это пугало. Вызывало желание вырваться и убежать. Но только поздно. Поздно. Давно уже поздно. – Мама решила и тебя повоспитывать?
- Я рассказал ей о нас.

Том глубоко вдохнул, медленно выдохнул и решился спросить:

- И… как?
- Она назвала нас больными. Посоветовала обратиться к психоаналитику, - голос дрогнул. Билл отпустил руки брата и впился ногтями в свои ладони, пытаясь физической болью восстановить над собой контроль. – Даже она, Том, даже она не поняла! А мне показалось, что она и не особо пыталась... Мне страшно. Мы теперь совсем одни…
- Зачем нам кто-то еще? – озвучил Том мысль, которая для него была давно очевидна. И которая рушила последний мост между ними и окружающим миром. – Нам больше никто и не нужен. И если задуматься, то было ли когда-то иначе? Мы с детства противостояли окружающим. Потом… Потом были ошибки – мои, твои. Но теперь мы снова вместе, мы снова против всех, и все против нас. И я готов к этому. Готов снова быть против всего мира вместе с тобой.
- Томас… - он опустил голову, спрятавшись за волосами.
- Ты делаешь себе больно, - Том разжал его кулаки, провел пальцами по следам от ногтей.

Восхищенный вздох. И он надавил на одну из царапин сильнее, ощущая, как физическая боль близнеца пробуждает в нем желание, жажду быть как можно ближе. Опущенная голова, поникшие плечи и спрятанное занавесом волос лицо. Медленно, словно запоминая каждую ласку черного, разбавленного светлыми полосами шелка, он убрал волосы с лица Билла, приподнял за подбородок и нежно, невесомо поцеловал закрытые веки, коснулся губ большим пальцем, проследив их изгиб. Легкий поцелуй – едва касаясь губами, щекоча дыханием. Чуть смелее, жестче, прикусывая. Билл вдруг резко вдохнул, поднялся с пола и отвернулся. Том подошел и обнял его сзади. Прижал к себе крепко, почти до боли, молча говоря: “Ты не можешь уйти. Потому что ты мой. Ты – часть меня. Не уходи”.

Нет, до первого сентября точно ждать не придется)))

Вот она прода!

30.

„Es ist gegen meinen Willen,
Es ist gegen jeden Sinn.
Warum müsst ihr euch jetzt trennen?“

“Я не хочу этого,
В этом нет смысла,
Почему мы должны расстаться?”

„Gegen meinen Willen“/“Я не хочу этого”, Tokio Hotel

“Even if you tried your heart never could deceive me.
It will hurt my soul if you keep telling me lies,
Love is more than tears in my eyes…”

“Даже если ты попытаешься, твое сердце не сможет обмануть меня.
Если ты продолжишь лгать мне, моя душа будет болеть,
Любовь – это большее, чем слезы в моих глазах…”
”Stay”/”Останься”, Vanilla Ninja

Следующее утро порадовало ярко-солнечной погодой. Правда увидеть это Биллу удалось только, когда он, наконец, обнаружил окно за ширмой из толстого затемненного стекла, расписанного под японскую каллиграфию. Странной ему показалась идея Тома лишить комнату дневного света. “Идея Тома или Ди? Ладно, не стоит в эту тему углубляться…” – подумал он, присел у кровати и стал наблюдать, как яркие лучики скользят по лицу Тома. Он жмурился, иногда фыркал, но упрямо не просыпался. От прикосновения к щеке брата стало приятно тепло и захотелось снова лечь рядом, зарыться в его волосы и все-таки хоть немного поспать. Ночью ему это так и не удалось. Он лежал, обняв брата, слушал его сонное дыхание, гнал от себя мысли о Дэвиде, и не мог избавиться от чувства, что что-то утрачено между ним и Томом. С того самого момента, когда Том вернулся в Японию после своего побега. Что-то в нем изменилось… Или изменились они оба? Растворяясь в полумраке нежных ласк и впуская в себя плоть возлюбленного, он видел в его глазах триумф обладания. Или это ему только казалось? И разве не этого он хотел? Разве не хотел принадлежать ему полностью? Да. Но почему-то теперь эта сбывшаяся мечта порождала в его душе страх, совершенно непонятный и даже иррациональный. Чего же он боялся?
Билл решительно отогнал от себя воспоминания и мысли и решил, что Тома нужно будить, если они все же поедут в студию. 

- Том, - тихонько позвал Билл.

Никакой реакции.
Тогда он склонился над братом и стал целовать его. Уже давно проснувшийся Том схватил его и повалил на кровать, не отрываясь от губ.

- Том, нам ехать пора, - проговорил Билл, все же разорвав поцелуй.
- Успеем.
 
Том пристально посмотрел брату в глаза, гипнотизируя, подчиняя силой своего вожделения. Он стал надвигаться на Билла, не касаясь его, только взглядом заставляя лечь на спину. Он ловко поймал его руки, придавил к кровати и сжал запястья. Тут же подхватил губами стон. Жар горячих губ был нестерпим, и он стал целовать шею, словно ища прохлады. Потянул зубами за цепь и, не трудясь искать застежку, сорвал ее рукой.
Усевшись на Билла верхом, он провел ладонями по его груди, сильно надавливая, заставляя даже через одежду чувствовать каждое касание. Задравшаяся футболка приоткрыла живот, и Том слегка царапнул ногтями податливую мягкость кожи. Чуть затормозив у ремня, он запустил пальцы под него насколько смог, наслаждаясь участившимся дыханием близнеца. Потом чуть приподнял его и стащил футболку.
Билл разочарованно вздохнул, почувствовав, что водолазка по-прежнему скрывает кожу от желанных прикосновений. Но уже в следующий момент забыл об  этом, потому что Том резко перевернул его на живот и потянул к себе за ремень, вынуждая встать на четвереньки. Джинсы впились в промежность и ягодицы, и когда Том прижался к нему сзади, не сдержал вскрика.
Садистски медленно Том стал приподнимать  водолазку, словно заставляя ценить каждое прикосновение прохладного воздуха к разгоряченной коже. А потом схватил за воротник и впился губами во влажную шею. Не выдержав долго, Билл сел и сам снял водолазку, благодарно чувствуя, как руки брата нащупали пряжку его ремня и рывком прекратили ее давление на живот. Он расстегнул пуговицу, намереваясь избавиться от одежды совсем, но Том неожиданно сжал его член прямо через джинсы, медленно провел одним пальцем по скованной жесткой тканью плоти, заставляя откинуться назад. Он покрывал поцелуями и укусами выгнувшуюся перед ним шею, продолжал двигать рукой, чувствуя, как тело брата подается ему навстречу и слыша учащающиеся стоны. Билл хватал воздух ртом, мысленно умоляя брата прекратить и не в силах перестать двигаться навстречу его ладони. Влажные прикосновения к шее и быстрые ласки на грани боли в какой-то момент слились в слишком высокую волну удовольствия и выплеснулись потоком оргазма.
Том стащил одежду с брата. И коснулся губами покрасневшей кожи на коленях, словно исправляя грубые прикосновения джинсовой ткани. Проследил все постепенно розовеющие линии, оставленные на ногах брата джинсами и надолго задержался у самого паха, вылизывая кожу больше всего пострадавшую от его извращенных ласк.
Билл потянул его за дреды к себе. И Том, не сопротивляясь, улегся прямо на него, позволяя увлечь себя в водоворот ненасытных поцелуев и касаний, стремясь удовлетворить обоюдно-вечное стремление слияния тел.

***

Следя за дорогой, Том постоянно поглядывал на брата. Вчера он заявил, что хочет записать песню для сингла как можно скорее, и вот сегодня они с самого утра отправились в студию. Это самое “с утра” говорило о многом. Обычно будить Билла было делом долгим и сложным. А уж  в восемь часов – вообще почти невозможно. Но, проснувшись, Том с удивлением обнаружил, что Билл уже полностью собрался и сидит рядом с кроватью, наблюдая за ним спящим.  Почувствовав, губы Билла на своих, Том понадеялся, что вчерашние страдания миновали, но, открыв глаза, увидел на лице брата, пожалуй, еще большую боль. Он старался стереть это выражение с его лица, очень старался. Но вот он сидит рядом, чуть потекшую тушь поправлять даже не подумал, и она засохла под глазами живописными потеками, словно рисуя сдерживаемые слезы. Стряхивает пепел в чуть приоткрытое окно. А Том уже сбился со счета выкуренных им сигарет.

- Может, хватит, а? Ты вроде петь сегодня собрался.
- Я спою, - ответил Билл, пытаясь унять дрожь в руке, державшей сигарету. Чем ближе они подъезжали к студии, тем сильнее он понимал, что не хочет видеть Дэвида. Боится увидеть в его глазах безразличие. Боится, что брат прав, и он ему действительно надоел, как старая игрушка…
- Отдай мне сигареты. Если ты сам о себе позаботиться не можешь, это сделаю я.
- Перестань.
- Билл, я серьезно.
- Я тоже.

Том остановил машину и протянул руку брату. Билл вышел из машины и, сильно хлопнув дверью, направился к зданию студии, до которого они не доехали всего несколько метров.

***

Распахнув дверь кабинета, Билл замер на пороге. У окна стоял Дэвид и разговаривал с кем-то по телефону. Первым желанием было подбежать, обнять и попросить сказать, что все это просто какое-то затянувшееся недоразумение. И он не стал себя сдерживать. Подлетел к Дэвиду, прижался к нему и прошептал:

- Я так скучал!

Дэвид вздрогнул всем телом, сбросил звонок, не в силах ни заговорить, ни пошевелиться. Всего несколько секунд. Несколько секунд… Он прикрыл глаза, позволяя себе красть у судьбы мгновения, на которые больше не имел права. “А что если он еще ничего не знает?! Если Том ему ничего не сказал?”, - Дэвид расцепил руки волчонка, обернулся и посмотрел на него.
Знает.
Мольба. Боль. Застывшие в покрасневших от слез глазах. Размазанная тушь.
Сколько слез ты уже успел выплакать, волчонок?

- Я ожидал от тебя несколько другой реакции, - постарался безразлично произнести Дэвид. Биллу вдруг показалось, что его всегда светло-голубые глаза стали серыми, словно стальными, скрывающими все, что происходило внутри. – Где же твоя гордость, Билли?

Билл медленно отступил назад, качая головой.

- Дэвид, я не верю. Зачем? Почему? Ведь ты говорил, что любишь меня!
- Ты веришь всему, что тебе говорят?
- Дэвид, ты лжешь.
- Тебе хочется, чтобы я лгал, - Дэвид сел за стол и стал перебирать бумаги. – Тяжело, наверное, осознать, что ты был только моей прихотью. Просто случайным капризом, - он поднял глаза и посмотрел на Билла, склонившегося над столом, видимо в попытке поймать его взгляд. Повинуясь непреодолимому желанию прикоснуться, он чуть приподнял пальцем его подбородок и продолжил свою речь. -  Просто смазливый мальчик, оказавшийся слишком послушным, чтобы отказать своему продюсеру. 

Билл потерся щекой о его ладонь, закрыв глаза, позволяя пролиться слезам.

- Я никогда не поверю в это, можешь не стараться. Я чувствую, как ты притворяешься. Чувствую, что ты скрываешь что-то, - он слегка коснулся губами внутренней стороны ладони Дэвида, - как ей удалось тебя заставить? Она тебя чем-то шантажирует? Скажи мне.

Дэвид отдернул руку и удивился своей наивности. Он надеялся что-то скрыть от своего волчонка? Как глупо … Придется действовать грубее.

- Иди поприставай к брату. Ему это явно понравится больше, чем мне, - он растянул губы в улыбке.
- Дэвид, я прошу тебя…
- Хватит! – закричал Дэвид и поднялся из-за стола. – Верь, во что хочешь. Мне все равно.
- Дэвид… - Билл шагнул к нему, протягивая руки, но Дэвид перехватил их, не позволив прикоснуться к себе.
- Ты мне надоел. Надоел, понимаешь? Все развлечения приедаются, и ты не оказался исключением. Хватит на меня вешаться. Это уже становится противным, - он оттолкнул Билла.

Но Билл тут же обнял его, прижался щекой к щеке, делясь слезами, и беззвучно, одними губами произнес: “Я люблю тебя”. А потом выбежал из кабинета.

Дэвид стоял и смотрел на незакрытую дверь. По его щеке медленно стекла слеза, смешиваясь с солеными каплями слез волчонка.

Отредактировано Karma (2008-06-24 20:11:01)

Ага, мне тоже интересно... Лишь бы больше углов не появлялось.... Я с этими не знаю, что делать!

Балуете вы меня титулами! Спасибо! А вот плакать не надо - надо на лучшее надеяться!

Что ж, вот что произошло дальше:

32.

“All of my songs can only be composed of the greatest of pains…”

“Все мои песни могут быть сотворены только из сильнейшей боли…”

“Beauty Of The Beast”/“Красота чудовища”, Nightwish

   

Дрожь не унималась. Стены душевой кабины стали непрозрачными от пара, кожа слегка покраснела, но его продолжало трясти. Холод шел откуда-то изнутри, словно кровь заменили льдом. Словно кто-то вытащил из него душу и заменил ее безжизненной морозной пустотой. Так просто. Несколько слов по телефону и … Стоп! Не думать об этом.
Билл выключил воду, завернулся в халат и пошел на кухню, оставляя на полу мокрые следы. Главным было не думать. Просто не думать и все. Ни о свадьбе, ни о Д…
Кофейная чашка с грохотом разлетелась, встретившись со стеной. Не получается. Нет, кофе тут не поможет. Тут ничто и никто не поможет.

- Ты чего?

Подняв глаза от осколков, сложившихся на полу аккуратной кучкой, Билл увидел, что он на кухне не один. Том стоял рядом со шкафом, в котором они хранили немногочисленную посуду, и держал в руках чашу для пунша. Сразу вспомнился вечер, когда они отмечали новоселье в этой квартире. Позвали только Георга с Густавом и напились как черти. Налив вот в эту самую чашу чистый коньяк. Зачем? А просто… Чтобы весело было… И не как всегда. А вот теперь все именно как всегда… Как всегда происходит в этом мире, где любовь неминуемо заканчивается, или же ей помогают в этом... А ведь он не хотел сознаваться даже самому себе в том, что любит Дэвида… Да, началось все с отчаяния, банальной похоти, а потом… Стоп! Не думать. Не вспоминать.
Билл вздрогнул от прикосновения к плечу. На вопрос Тома он ответить как-то забыл.

- Билли, с тобой все в порядке? Ты весь дрожишь… Зачем ты разбил чашку?

Он медленно сполз по стене на пол и, все так же не говоря ни слова, уронил голову на колени.

- Да что случилось?! – Том уже подбежал к нему. С трудом подняв голову, Билл заставил себя произнести: - Я не смогу петь там…
- Где? Ничего не понимаю… - испуганно глядя на брата, Том пытался вспомнить, где же им предстоит выступить и, собственно, почему это так пугает Билла. Но у них же сейчас каникулы…
- Мне позвонил Дэвид… Через три дня мы выступаем на его свадьбе… Такой грандиозный прием… Слишком хорошая реклама, чтобы ее упускать… Ты понимаешь, рек… - последнее слово он договорить не смог. После вчерашней записи он и так мог разговаривать только совсем негромко, а теперь буквально чувствовал, с какой покорностью организм снова сдается болезни. Глядя в ошарашенное лицо брата, он подумал, а что будет, если сослаться на эту чертову ангину, которая принялась за него во второй раз и с еще бОльшим остервенением? Но нет. Это будет трусость. А трусом он не был никогда. Может, не всегда мог справиться с тем, что подбрасывала судьба, но никогда не отступал.

Том сел на стул.

- Он что, издевается?

В ответ – только взгляд. Потому что вопрос слишком нелепый. Не сделал бы такого Дэвид. Сам. И Том почувствовал, как уверенность проникает в него из любимых глаз. Даже больше. Это чувство убежденности разрастается в решимость. Решимость действовать, докопаться до правды и… пусть даже это снова восстановит ненавистный ему любовный треугольник. Пусть даже так. Да что угодно, лишь бы не видеть в этих родных глазах такую боль!
Протянув брату руку, Том помог ему подняться с пола, усадил себе на колени и крепко прижал к себе.

- Успокойся. Знаю, трудно. Но у нас еще три дня. А вдруг успеем!
- Том… Почему ты…
- Почему решил помогать своему сопернику?
- Ну да, можно и так назвать. Так почему?
- Потому что я люблю тебя.

Стремительные касания прохладных губ. Так жадно, даже иногда закусывая зубами. Но не доказывая превосходство, вовсе нет. Только благодаря и прося защиты. Тому показалось, что он просто утонул в этом поцелуе, ощущая, как сумасшедшее головокружение сметает последние сомнения.

***

- Вот, пей. Кто знает, как все пойдет, а вдруг все-таки придется выступать…

Горячее спиртное обожгло воспаленное горло, и Билл закашлялся. Но он заставил себя допить бокал до конца.

- Ты чего туда налил? – прохрипел он, подозрительно косясь на темную жидкость в чаше для пунша, которая уже стояла на фиолетовом ковре спальни.
- Эксклюзивный глинтвейн Томаса Каулитца! Все, я поехал, а то Дио подумает, что мы решили заставить его отыскать нашу квартиру самостоятельно.

Проводив брата взглядом, Билл углубился в изучение тайны эксклюзивного рецепта. Долгожданное тепло наконец начало разливаться по телу, расслаблять сознание и выпускать наружу все те эмоции, которые он пытался удержать в себе с того самого момента, как войдя в ванную услышал звонок своего сотового, а потом голос Дэвида в трубке. Билл тяжело вздохнул и опустился на ковер, в который раз подивившись его сочному фиолетовому цвету. Натуральная шерсть и махровая ткань халата – жарко уже. Стянул с кровати первую попавшуюся простыню. Прохладный шелк, хорошо. Нежно… “Как всегда в твоих объятиях, Дэвид… Как было в твоих объятиях, Дэвид….” И снова плакать, бессильно, беззвучно, потому что изменить ничего нельзя. И не поймет никто, даже Том. Даже он… Хоть он и пытается…

“Нет, вот снова плакать не надо. Ты лучше напиши. Все-все, что сейчас внутри…”

- Я напишу, Дэвид, напишу. И тебе придется это выслушать. Раз уж ты решил, что я недостоин правды, но зато хорошо гожусь на роль клоуна для гостей на твоей свадьбе, - зло прошептал Билл и стал искать бумагу в окружавшем его “шедевре дизайнерского искусства”. Так он про себя прозвал их новую спальню. Не то, чтобы ревность… Просто в каждой детали интерьера ему чудилось присутствие Дио… Как будто Дио пытался сказать ему, что он никогда не сможет любить Тома так же сильно. Чушь…

Бумага нашлась в нижнем ящике туалетного столика, спрятанного в дальнем углу комнаты. Тонкая. Рисовая. Да, Япония. Страна, где он в первый и последний раз чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Но не понимал этого… Не ценил… Теперь, пусть поздно, но он скажет об этом.
Кисть и баночка с тушью. Билл криво усмехнулся. Это уже было похоже на издевку. Тонкую, изящную, но от этого не менее колкую.
Слова приходили легко. Словно он знал их всегда, но только теперь решил записать. Вот так. Обо всем, что внутри. Обо всем, что так нужно, но уже недоступно.
Окончательно перепачкав пальцы в черной туши, но, все же дописав стихотворение, Билл залюбовался результатами своего труда. Обычно торопливый и неровный почерк стал более разборчивым из-за неудобства письма, и, казалось, даже подчеркивал рифму в конце каждой строки. Но… Музыка.
Он затравленно посмотрел на переливавшийся в солнечных лучах прозрачный рояль. Нереально. До этого проклятого приема три дня. Да и потом, кто сказал, что, научившись хоть как-то играть, он  обязательно сможет написать мелодию для этих слов? Он знает, какой она должна быть… Чувствует ее… Но музыку всегда писал Том или… Дэвид.
“Прости, Том, но тебе придется это сделать…”

***

По дороге домой Том вдыхал экзотический запах сигарет Дио и задавался вопросом: есть ли на свете что-нибудь такое, чего Дио не может. В прошлом – певец, художник, писатель, сейчас – дизайнер, в свободное время развлекающийся взломом квартир и компьютерных паролей. И эта замечательная идея Билла, попросить Дио помочь в их коварных планах. Том окинул взглядом изящный профиль, окутанный сероватым туманом дыма. Чувственные, часто улыбающиеся губы и красивые, грустные глаза, сейчас смотрящие куда-то вдаль, гораздо дальше окутанных зимним оцепенением улиц Гамбурга. Да, если Дио чего-то и не может, так это быть счастливым…

- А что сложнее – железный замок или электронный? – спросил Том, глуша мотор.
- И тот, и другой. Но, к сожалению, я еще не встречал замка, который бы мне не удалось открыть, - Дио хитро улыбнулся, подался вперед и неожиданно схватил его зубами за пирсинг. Воспользовавшись приоткрывшимися губами, он впился в них поцелуем.
- Почему же к сожалению?
- Скучно всегда побеждать…

***

Войдя в спальню, Дио остановился и, выставив руку, затормозил Тома.

- Когда мы с тобой придумывали этот интерьер, я даже представить себе не мог вот такого совершенства, - восхищенно прошептал он.

Билл лежал на спине, чуть запрокинув голову назад, словно заставляя взгляд скользить по четкой линии шеи, груди и мягким очертаниям живота. Черные волосы игриво переплетались с шерстью ковра. Основательно перепачканные тушью длинные пальцы сжимали листок бумаги. Кляксы туши застыли и кое-где на лиловой простыни, которая льнула к коже в самом низу живота и обнимала изящными складками согнутую в колене ногу.

- Я не сплю, можете не шептаться, - хрипло проговорила живая скульптурная композиция. – Привет, Дио.
- Не двигайся! – вскрикнул дизайнер, уже успевший вытащить откуда-то из недр дорожной сумки фотоаппарат и вовсю щелкавший им.
- Новый шедевр Дио Сантори – “Смерть поэта”, бл*!
- Не матерись! – шутливо прикрикнул на него старший брат. – Забыл уже, как я тебя от этого отучал?
- А я пьяный, мне можно!

Протянув Дио полный бокал глинтвейна, Билл подмигнул ему и сказал:

- Ты не поверишь, но вот этот ганста-мачо еще со школы колотил меня за каждое матерное слово, - он задумчиво потер шею. – И даже сам ведь выражаться перестал….

Билл ловко увернулся от руки Тома, перекинул простыню через плечо на манер римского оратора и заявил:

- А вообще, мне ваша помощь нужна в музыкальном плане.
- Я-то тут причем? – поскромничал Дио.
- Том говорил, что ты играть умеешь, - ответил Билл, показывая на рояль.
- Ну да…
- А еще мне надо, чтобы ты помог Тому не убить меня вот за эту песню.  Текст, точнее. Ведь музыку писать ему.

Том взял протянутый тонкий лист и стал читать. Через минуту на его лице не осталось и следа улыбки.

- Нет. Я не смогу. Ты слишком многого от меня хочешь. Я просто не знаю, как это, любить его, - он одним махом выпил бокал, словно пытался залить пожар ревности, грозящий разгореться снова. – Все песни, для которых я писал музыку, были, так или иначе, о нас с тобой, Билл. А эта…
- Мы поможем тебе почувствовать, - сказал Дио, заговорщически улыбаясь Биллу, - по крайней мере, попытаемся…

Ну вы поосторожней, поосторожней, надрываться-то ни к чему)))

Ну почти угадали))))))

А про фотку - сознаюсь. Именно с нее я эту позу и списывала. С натуры, так сказать.
Как выразился Том в бессмертном произведении "Кричи": "ЗА-ПА-ЛИ-ЛИ!"

Ну вот как читать - так всегда, а комментить - как придется.
Обижусь(((

А пока что вот...
Типа прода...
Только я ее чего-то сама пугаюсь...
Давайте бояться вместе))))

33.

“Попробуй стать мной, а ты попробуй.
Попробуй стать мной, если ты хочешь.
Попробуй стать мной, если ты сможешь.
Да ты не бойся, не бойся, попробуй на вкус мою боль”.

“Попробуй на вкус мою  боль”, Tracktor Bowling

Том остановился перед дверью спальни, из-за которой слышались мелодичные звуки клавиш. Почему-то ему вдруг показалось сложным просто взять и войти. Странно как-то его Дио выпроводил покурить, сказав, что им с Биллом поговорить надо. О чем им говорить? Том никогда бы даже самому себе не признался, но эти двое, собравшись вместе, определенно пугали его. Еще тогда, на afterparty после последнего концерта в Японии, Том заметил, что Билл назвал Дио сокращенно, Ди, словно давнего друга… Неожиданный возглас остановил руку Тома, уже почти толкнувшую дверь.

- Дио! Я так не смогу!
- Сможешь. Ты сыграй. Искренность ни к чему. А играешь ты получше многих прославленных актеров…

Решив, что подслушивать все-таки неприлично, Том вошел.
Мелодия, извлекаемая из инструмента, была медленной и нежной, несмотря на то, что играл Дио с явным напряжением. То ли оттого, что мешали довольно длинные ногти, то ли еще по каким-то только ему известным причинам. Билл полулежал на рояле, сжимая в руке стакан с  шипящей таблеткой от простуды, и завороженно наблюдал за руками Дио.

- Ну что, моих трех сигарет вам хватило, чтобы посекретничать? – Спросил Том, подходя к роялю. Посмотрев на брата, он не сдержался и провел ладонью по его волосам и спине.
- Я тебе не кошка! – сердито проворчал Билл и, стряхнув с себя его руку, стал пить ядовито-малиновое лекарство.
- Н-да, судя по всему, разговор у вас не удался.
- Нет, даже более чем удался… - ответил Дио, перестал играть и, чуть привстав, коснулся губами губ Билла. На мгновение они оба замерли, словно молча договариваясь о том, кому будет принадлежать инициатива, а потом рука Билла скользнула в красный шелк волос. Заставляя Дио подняться, склониться к нему. Билл стал целовать его активнее, обхватив лицо обеими ладонями и тем самым не оставив Дио ничего другого, кроме как обнять себя и поддержать, не позволяя упасть с рояля. Подчеркивая странный характер своего доминирования.
- Оригинально, - удивленно выдохнул Том, отошел от рояля и присел на край кровати. – Только я чего-то не понимаю…
- А ты не пытайся понять, - хрипло проговорил Билл, поднимаясь с рояля и медленно направляясь к брату. Дио, шедший за ним следом, с улыбкой потянул за край простыни, оставляя ее в своих руках., обнажая тело, но вовсе не чувства. Подойдя к близнецу, Билл толкнул его в грудь, заставляя упасть на кровать. – Ты просто почувствуй.

Увидев глаза брата и осознав, что как-то невольно отодвигается назад, забирается на кровать, под его напором, Том вспомнил, как совсем недавно происходило то же самое. Только теперь ролями они явно поменялись. От этой мысли, где-то внутри появился маленький комок страха, а проснувшееся в самом низу живота тепло желания позволило этому страху беспрепятственно раскинуть свои щупальца в сознании. Уперевшись спиной в кованую спинку кровати, Том был вынужден остановиться.
Руки Дио, уже успевшего освободиться от свитера, мягко легли на плечи Билла. Благосклонно приняв ласку, он поймал одну из довольно смело ведущих себя ладоней, и подтащил Дио к себе. Нежно, но настойчиво, Билл заставил его лечь прямо перед ним, провел пальцами по рельефной груди, чуть сильнее надавливая ногтями на линии татуировки, охватывавшей извилистым орнаментом левый сосок. Контраст светлой и коричнево-золотистой кожи заставил думать Тома уже о другом. Его брат, его близнец, касался тела другого. Тот, кто мог касаться только его, только Тома, дарил свои прикосновения другому…

- Чувствуешь, что значит, когда твой единственный дарит себя другому? Ищет замену, чтобы забыться хотя бы ненадолго, - он расстегнул ремень на брюках Дио, - пытается чужой болью успокоить свою, - резкий рывок за пряжку, и жесткий край ремня оставил на талии Дио длинную царапину, тут же начавшую заполняться кровью.

Том тяжело сглотнул. От довольного стона Дио ему захотелось куда-нибудь сбежать. И теперь ему уже было действительно страшно. Страшно от того, насколько сильно и точно близнец чувствовал его.

- И все это совершенно открыто, - Билл лизнул царапину, стараясь собрать как можно больше крови и соответственно причинить как можно больше боли. – Ведь нужно показать всем, что чувства для тебя ничто, - он стянул брюки и белье с Дио, - унизить наслаждение любви до случайных тел. Быть безразличным, только брать, стараясь насытить растущую внутри пустоту.

Наблюдая, как губы, а иногда и зубы его брата обхватывают член Дио, скользят по нему, Том хотел, чтобы все это оказалось сном. Он и подумать не мог, что его Билл может быть таким. Решительным, подчиняющим и таким … развратным. Не думал, что он когда-нибудь все же выскажет ему все, что накопилось за эти несколько лет отчуждения и борьбы с собственными чувствами. Нет, не только выскажет, но и… покажет…
Учащающиеся и соревнующиеся в громкости стоны… Это нужно как-то прекратить!
От сознания того, что все происходящее его возбуждало, Тому стало противно. Он закрыл глаза, чтобы больше ничего не видеть. Но вскрик Дио, судя по удовлетворенности сопровождавший оргазм, вывел желание на какой-то новый уровень, где противостоять ему было уже практически не в человеческих силах. Том закусил костяшку большого пальца, чтобы хоть немного прийти в себя. Он пытался бороться с переполнявшим его вожделением, понимая, что, в конце концов, неизбежно проиграет.
Когда кровать заколебалась оттого, что кто-то приближался к нему, Тому показалось, что ему уже все равно, что будет дальше, и что он согласен на все.
 
- Да, это хочется не видеть. Просто закрыть глаза и сбежать от реальности. Не сопротивляйся. – Билл стянул с него толстовку, зацепив резинку, от чего та лопнула, и дреды рассыпались по плечам. – Да, правильно, не открывай глаз, - и он завязал ему глаза широкой лентой, которую протянул Дио.  – Вот так. Только в этой темноте одиноко…страшно… - Дио уже был за спиной Тома, его ловкие руки быстро расправились с пряжкой ремня на его джинсах, а Билл не замедлил стянуть с брата одежду.
Обнаженная кожа и отсутствие возможности видеть резко обострили все чувства. Прикосновение воздуха к чуть влажной коже казалось слишком холодным. Тишина заставляла ждать чего-то… Чего? Том подтянул колени к груди, ощущая, как в горле зарождается истерический крик.
От прикосновения теплой ладони к спине он вздрогнул всем телом. Но…

- Страшно, - продолжал говорить Билл, - но ты понимаешь, что дальше так не сможешь. Один на один с этой темнотой и тишиной.

Тепло ладони успокаивало. К ней присоединилась вторая. Медленное движение к шее. И руки тянут его вниз. Хорошо…
Том осторожно опустился на кровать, тут же почувствовав легкое касание губ ко лбу. Это не Билл. Легкий аромат сигарет явно принадлежал Дио.

- И ты позволяешь чужим рукам утешать тебя. Это так необходимо… Только они недолго остаются такими уж чужими.

Но Том не хотел прикосновений Дио. Не это ему сейчас было нужно. Он хотел было приподняться, но он тут же оказался прижатым к постели уже явно руками близнеца. Вот оно – то самое, что было так единственно необходимо. Только почему эти руки уже касаются его коленей…? Почему разводят их в стороны и скользят по внутренней стороне бедер? 

- Нет! Би… - Том задохнулся оттого, что в чувствительную кожу впились ногти. – Не надо… - он поймал руки Билла, пытаясь остановить его.
- Ди! – явно готовый к сопротивлению Билл тут же выдернул запястья из рук брата и сильно надавил на чуть заметные впадины у основания больших пальцев.

Том закричал от боли, и его руки оказались прижатыми к постели. Гладкий шнур, который Дио достал из сумки, предусмотрительно оставленной у самой кровати, стянул запястья. Потянув веревку на себя, Том догадался, что ее привязали к изголовью.

- Лучше не сопротивляйся…
- Билл…
- Ты кому-нибудь доверяешь больше, чем мне? – выдохнул Билл прямо у губ брата.
- Нет…
- Тогда верь, - и не дал ему ничего сказать, впившись в губы поцелуем. Грубым, настойчивым и так непохожим на него.

Медленное, мягкое вхождение скользкого прохладного пальца. Стон. Больно. Размеренное круговое движение. Так… даже хорошо уже… Еще один палец. И воздух – жадно, ртом, потому что не хватает. Еще… и – бедра навстречу. Мало…

А когда Билл вошел в него, Дио сдернул повязку с глаз Тома. Глаза в глаза. Том словно вспомнил, кто и что с ним делает. Словно с гораздо большей яркостью осознал то, что именно перед его братом так широко разведены его бедра, и что именно его брат вошел в него своей возбужденной плотью. Дио опустил голову, скрыв лицо Тома водопадом алых волос, целуя его губы и чувствуя, как он впивается в них в ответ.
Неспешно – позволяя запомнить каждое ощущение. Нежно – и оттого вызывая еще больше наслаждения, смешивающегося с протестом. До крика медленно – входя по самое основание и соединяя два идентичных тела максимально. И снова освобождая. Заполняя и освобождая. Власть и тут же свобода. Свет и тьма. Свет…

***

Серовато-фиолетовый отблеск уходящего дня мерцал на влажной коже. Частое, тяжелое дыхание троих. Еще неподвижных, постепенно возвращающихся в реальность. Полупрозрачное кружево, сотканное из уходящего вкуса наслаждения. Хрупкое, нереально прекрасное, желанное навечно, но…
Дио медленно запрокинул голову и потянул за самый длинный конец веревки. Узел развязался. Потирая запястья, Том прикрыл глаза. Билл подполз к нему, протиснулся в кольцо приподнятых рук и чуть коснулся губами щеки. Глаза Тома распахнулись. Мгновенно узнав яростный блеск, Билл отпрянул, но рука Тома, вцепившаяся в его волосы, не позволила увернуться. Вовремя среагировавший Дио схватил Тома за руку.
Кулак прошелся вскользь по нижней челюсти, но ощутимо ударил по губам. Голову Билла резко развернуло в сторону. Том выпустил из ладони волосы брата, позволяя ему упасть рядом.

- Спасибо, - тихо проговорил Билл, чувствуя соленый привкус крови, брызнувшей из разбитой губы. – Это хорошо помогает быстро выйти из роли, - и рассмеялся.

Отредактировано Karma (2008-07-03 23:32:31)