18.
“It's in the blood,
It's in the flood.
I met my love before I was born.
He wanted love,
I taste the flood.
He bit my lip, and drank my warmth,
From years before, from years before.”
"Это в крови,
И в захлестывающих волнах.
Я встретил свою любовь еще до рождения.
Он хотел любить,
А я чувствовал, что тону.
Он вонзил зубы в мою губу и выпил мое тепло,
Много лет назад, много лет назад.“
“Love Like Winter”/”Любовь как зима”, A.F.I.
Угасающий свет зимних сумерек казался Тому больным. Слишком бледным. Совсем как лицо его брата, когда он снова заснул, приняв снотворное. Нервный срыв. Так на языке медицины называется разбивающееся сердце. Врач сказал, что ему нужен длительный отдых. Но концерт уже завтра. Поэтому – хотя бы спать как можно больше.
Том осторожно коснулся руки близнеца. Тепло с оттенком искусственной прохлады сна. Легкие поцелуи по беззащитно-неподвижным пальцам. Прижав к щеке его ладонь, Том прошептал:
- Больше никогда. Я больше никогда не позволю себе такой трусости. Я всегда буду рядом.
Да, он испугался. Слухов. Грязи. Себя. И сбежал. Ему тогда показалось, что он все исправил. Что так будет лучше. Для всех. Или только для него одного?
Когда следом за ним приехали Густав и Георг, и рассказали, до чего он довел человека, который был ему ближе всех, Том понял свою ошибку. Понял, что его принципы, какими бы правильными они ни казались, не приносят ничего, кроме разрушения. То, что он считал преступлением, было светом для его брата. Его слишком любимого брата. Эта любовь давала ему силы продолжать идти вперед. Том даже не подозревал, а может, просто боялся признать, что Билл не сможет жить без него. Как же может быть неправильным то, что дает жизнь?
Он запутался и сдался. Хотел просто все разрушить. А Билл - нет. И Дэвид. Они вместе. Выдали миру новую сенсацию. Открыто заявили о своих отношениях. И эти фотографии. Увидев журнал, Том никак не мог поверить в то, что видит. Переполненные любовью глаза. И только он знает, что все это на грани между безумием и отчаянием. Что же хуже? Как же можно так улыбаться, так открывать свое сердце, сознавая, что самый родной человек от тебя отвернулся? Сумасшедшая готовность сделать все. Ради него, ради Тома, ради того, кто так слаб…
Стыдно. Стыдно за малодушие и эгоизм. И страшно.
А еще Дэвид… Том знал об отношениях своего брата и продюсера почти с самого начала. И никогда не верил, что Дэвид искренен. Он обманывал себя, повторял себе, что это не любовь. Нет… Не стал бы Дэвид изобретать новый скандал для прессы, когда проще было просто заменить гитариста. А он сделал так, как будет лучше для Билла.
“Соперник”, - подумал Том, бережно положил руку Билла на покрывало и подошел к окну. – “ Не честно это, Дэвид. Ты для меня слишком сильный соперник. Непобедимый, потому что свободный от вины. Ты Биллу не брат, не родственник вообще…“, - он протер небольшой кружок на замерзшем стекле. Снег кончился. И небо стало серым, словно заплатанным серыми тучами. Ему казалось, что его душа выглядит также. Вроде бы больше не истекает кровью. Ее вернули на место, починили и склеили ложью. Но как-то неаккуратно. И забыли объяснить, как дальше ею пользоваться.
Он поежился от холода. Проклятый особняк – из отопления – только камины. И поэтому согреться можно только под одеялом. А в город им лучше не соваться. Фанаты, антифанаты – полное безумие. Tokio Hotel распадается! Все уже. Собрали. Но прочно ли?
Том вышел в гостиную и обнаружил там Густава, сидевшего в придвинутом к камину кресле.
- Ты чего спать не идешь?
- Уснуть не могу. Мысли мешают.
- Расскажешь? – Том сел на ковер перед огнем.
- Почему бы и нет? Знаешь, я никогда не видел таких сильных чувств. И не ожидал, наверное, от Билла. От Дэвида. А ты… Как все дальше будет?
- Не знаю, - Том немного помолчал, глядя, как оранжевые языки пламени обнимают дерево, страсть, бесконечная как сама вселенная, страсть, которая разрушает… - Знаю только, что теперь мы вместе до конца, каким бы он ни оказался. Нельзя нам по-другому. Знаешь, я себя ненавижу. – Он поднял руку, прося Густава не перебивать. Я ведь когда вернулся и увидел, как Билл Дэвида целует, как оторвавшись от его губ, смотрит на меня, а в глазах его было столько любви… ко мне…я тогда понял, что не верю. Не верю, несмотря на все обожание, с которым он на меня смотрел, я не верил в то, что ему действительно было настолько плохо, как ты и Георг мне рассказали. А потом, буквально час – и он бледнея цепляется за мою руку, оседает на пол. Врачи, лекарства… И я – совершенный идиот. В ком я сомневался? Мне тогда показалось, что я как будто не верил себе самому, - Том снова уставился в огонь.
- А почему? Ты не спрашивал себя, почему так? Зачем ты пытаешься все разрушить?
- Самое смешное в том, что я знаю ответ. Я никогда не смогу смириться с тем, что люблю своего брата как мужчину. Никогда не прощу себе этого.
- И потому заставишь его страдать…
- Нет!
- Да, Том, да, - Густав поднялся с кресла. – Ты можешь, конечно, обидеться, но я все равно скажу: тебе лучше было не возвращаться. Это жестоко. Но если бы Билл смог пережить разлуку с тобой, он смог бы быть счастливым. С Дэвидом. Дэвид его действительно любит. А ты… Тебя я не понимаю, - Густав ушел, оставив Тома одного. Пламя в камине угасало. Уничтожая последние кусочки дерева, оно умирало само. Но не останавливалось и не щадило то, что уже почти полностью обратилось в пепел.
Отредактировано Karma (2008-05-20 20:03:51)
Умерла в самом начале. 
) Если ты, конечно, не против)) Ибо от таких фраз лично мою крышу сносит окончательно. А я, как законченный мазохист, люблю, когда это происходит часто))
*
