Глава 3.

Когда я наконец-то сообразил, что мне больше некуда деваться, ведь я хотел этого большую часть своей жизни, телефон полетел из моих рук прямо на пол. Не обратив на него никакого внимания я понёсся к деревянному шкафу и, выудив оттуда рюкзак с трико и черной рубашкой, стукнул дверцей со всей силы. Честно, мне мне было жутко, а внутри, в моей душе, всё колыхалось. Я чувствовал себя, как на решающем забеге: во мне кипели эмоции, и в то же время меня словно кололи зонтиком. Я прекрасно понимал, что все мои дальнейшие действия - это моё будущее и настоящее. Два в одном: они едины и просто не могут быть оторваны друг от друга. Впервые в жизни я так долго не мог прийти в себя, не мог осознанно понять, что меня ждёт. Откуда-то в моём нутре возникло чувство из детства. Хотелось поскорее открыть двери такого родимого и уже старенького дома, вбежать внутрь и, крепко сжав шею матери, рассказать ей о чувствах, которые злостно гложут меня. Она бы меня поняла, обняла, как раньше, и я бы смог всё. Но на это совсем нет времени, да и тогда мне было десять, сейчас же на десяток больше. Это невозможно, хоть она где-то рядом, жива и ждёт меня, а я помню об этом, но боюсь, поэтому всё еще не вернулся.
Мои руки тряслись, а сердце стучало как ненормальное. Меня невозможно было успокоить, даже приближающей к смерти сигаретой. Я влез в узкие джинсы и в прыжке их на себя натянул, оставалось одеть только теплую кофту - это заняло всего пол минуты. В бешеном темпе я схватил шарф и куртку, вместе с этим засовывая ноги в сапоги, и ринулся к двери. Груз в моих руках заставил меня задержаться с замком и, уже не выдержав, я абы как надел на себя оставшиеся вещи и выбежал на улицу, с трудом перебирая ноги, так как снег доставал мне почти до коленей. В сапоги пробрались белые хлопья, - я невольно начинал морщиться. Холод пробрал меня насквозь, а рюкзак отказывался ровно висеть на плечах - он то и дело сползал, отчего я был взбешен. Именно в те моменты, когда мне нужно куда-то спешить, вся удача неизбежно сливается. И при этом я не в силах что-то изменить, даже если пойду другими путями, меня всё равно вывернет наизнанку, но своего я добьюсь только в тот момент, когда за меня решат наверху. Так тяжело иногда осознавать, что, как бы тебя не придавило в этом мире, если тебе суждено жить, ты останешься на земле. В далеком прошлом у меня были мысли о суициде, так же как и у многих подростков нашего времени, но воплотить их в реальность получилось один раз, к сожалению, а может и к счастью, мне было предначертано пойти дальше.
Остановившись около дороги, я попытался словить попутку и хотя бы в этом, попросил всевышнего мне помочь. Совсем не хотелось опаздывать и дурно показывать себя в ярком свете.
В моих ушах жутко звенело, мне казалось, что если сейчас никто не остановится, я просто свалюсь
на землю и не смогу больше дышать. Мои руки замерзли в попытках остановить проезжающие машины, но они как назло полупустые проезжали мимо меня. Кто-то гудел клаксонами, показывая пальцем у виска, когда я от злости краснел и чуть ли не вываливаясь на дорогу, пытался задержать чудо-технику. Внутри всё билось в истерике, а когда я полез в карман, мне стало понятно, что телефон так и остался лежать на холодному полу моего дома. Дальше всё поехало по инерции. Ноги несли меня по холодным дорогам Бамберга и не желали останавливаться. Я жадно хватал воздух лёгкими и пытался все свои силы вложить в быстроту бега, а тем временем моё лицо покраснело, а волосы превратились в ледышки, которых трепало на ветру. Солидные иномарки проезжали меня меня, или я пробегал мимо них, к слову, мир вращался.
В голове то и дело бились мысли, пробивая мне дырку в черепе. В своей жизни я так никогда не мчался, забыв даже о том, как у меня так получается, если ноги, как тряпичные, переплетаются между собой. Если вы желаете цели, как никогда в своей жизни, она предоставит вам возможность её осуществить. Когда я пробегал по знакомым мне улицам, в голове уже была красная кнопка, она не давала мне шанса остановиться, и, задыхаясь от собственного воздуха, я включал в себе второго Билла и наперекор всему, сбивчиво дыша, бежал к театру.
В голове вихрем крутились все мои ошибки танца, слова моей руководительницы и музыка, заставляющая меня трудиться в поте лица. Я примерно чувствовал, сколько времени мне осталось, и даже предполагал, что опаздываю. В свете белого дня среди толп людей я увидел знакомую мне девушку, она нервно курила сигарету и, увидев меня, злобно сверкнула глазами. Задыхаясь, я чуть не упал на колени рядом с Софией, а она, перехватив меня рукой, крепко обняла, положив ладони на спину.
- Ты чего так долго?! Я уже начала переживать и вышла на улицу, думала не придёшь! Засранец ты, Каулитц! Предупреждать надо! Даже телефон не берешь, а ведь у нас сегодня очень важный день! - затараторила Софи прямо мне на ухо, а я не в силах что-либо говорить просто кивал, сглатывая накопившейся после бега ком в горле. Про себя я даже не думал о том, сколько сейчас времени, ведь я знал, что уже нахожусь на месте, меня волновало лишь то, как я буду биться за победу. Впереди очень тяжелый танец, который надо выдержать.
Последний раз вздохнув, я выбрался из объятий Софии и жестом указал ей на дверь, куда мы быстро вошли. Я скрывал уставшие глаза от взглядов моих противников. Сейчас в этом театре было очень много лиц и серых, и радостных и таких же усталых как и я. Все стояли на ушах, глуша меня своими голосами. Стараясь сдерживаться и не повысить на них тон, чтобы заткнуть, я пошёл в раздевалку. Честно сказать, я даже не заметил, как потерял Софию из поля зрения, просто по инерции пошёл в комнату, где должен был надеть на себя трико и чёрную рубашку. Все девушки, работавшие со мной, всегда удивлялись моему худому телосложению и даже не редко это обсуждали, но я был не виноват, что мышечная масса почти не накапливалась во мне, а занятия прибавляли сил, ничего более.
Достав ключ от своего специального шкафчика, я открыл серую дверцу и сложил тёплые вещи внутрь. Так же там лежали успокоительные таблетки, которые я в некоторые дни стресса принимал, чтобы не чувствовать сильные боли во время тренировок. Ведь когда ты спокоен, бывает легче перенести это.
С хрустом достав таблетку из пачки, я положил её на язык и спокойно проглотил. Мне оставалось лишь подождать пару минут, ведь я был готов и переодет, чтобы идти к станкам. Лишь мои душевные ранки еще не полностью зажили и хотелось верещать, кричать и разрывать всё, что оказывалось в руках. В этой большой комнате я находился один - присев на небольшую скамейку, я прикрыл веки. Ничего не должно сломать меня, особенно сегодня. Пусть мы часто проигрываем, ошибаемся, ведём себя как полные кретины, но за нами наше будущее и то, как мы проживем всё, что дала нам природа. Сколько я шёл к победе, сколько мучился растягивая щиколотки, позвоночник, лодыжки. Я знал, что должен делать и делал это, скрипя зубами. Сейчас мне оставалось лишь аккуратно приподняться с места и быстро направиться в актовый зал, не забыв закрыть шкафчик с вещами.
В те моменты, когда ты видишь всех, кто может опередить тебя в способностях, ты превращаешься в серую мышь и околачиваешься где-нибудь в углу. Может, это кажется глупым, безрассудным, но так оно частенько и случается. Если бы не руководитель, идущая с прямым и зрелым полным эмоциями взглядом на меня, я бы так и остался стоять как кукла.
- Билл, ты подводишь меня... Ты просто не имел право опаздывать, - остановившись недалеко, Анна серьезно кольнула меня взглядом. Лишь только опустив глаза и хорошенько подумав, я понял, что веду себя как последний слабак, пытавшийся доказать, что он может всё. Увидев моё замешательство, Ан лишь с горечью вздохнула и опустив плечи, позвала меня с собой.
- Ты должен растянуться. У тебя есть двадцать минут. Не теряй свои возможности... Живее... - подгоняя меня, руководительница махнула рукой, и мы пошли в зал, где меня окружили большие зеркала. Свет падал на мою уставшую высокую фигуру, а на станках занимались другие танцоры, отрабатывая хорошую растяжку. Набравшись последних сил, я направился туда же, где стояли все остальные. Рядом со мной я увидел Софию, которая краешком губ улыбнулась мне и, завязав гульку волос, стала в первую позицию. Дотронувшись до дерева руками, я медленно положил ногу на станок и стал тянуть себя изо всех сил, пытаясь не терять осанку. Сначала на периле побывала одна моя нога, потом и вторая. Я пытался улыбаться своему отражению, поочередно меняя то позицию рук, то ноги, что слегка дрожали в коленях.
Нас с партнершей ожидал танец, который я наизусть знал. Я отточил его в своем мозгу уже давно, но мне не давало расслабиться что-то щемящее в душе. Первое время мне даже казалось, что я не гожусь для балета, но вскоре я постарался убедить себя в ином. Анна успела напомнить, что многие танцоры имели проблемы и с ногами, и с растяжкой, но становились великими, и я начинал в это постепенно верить. Быть может...
- Билл, сейчас должен быть ваш выход... - на моём плече появилась ледяная рука, в которой я узнал пальцы Анны. Она даже как-то побледнела, пытаясь оторвать меня от разминки. Вы, возможно, такое чувствовали, но пальцы будто сами стали превращаться в дерево и с хрустом оторвались от станка. Мои зрачки расширились, и я перестал чувствовать пол под своими ногами.
Меня обхватили, обняли, погладили по мокрым волосам.
- Ты не должен быть убитым целью, ты её создатель, заверши творение, - совсем тихо и точно произнесла мне эту фразу Анна, держа моё тело в своих объятиях.
Застеленный каким-то призрачным туманом, я не понимал, что делаю, а когда оказался на сцене, потерял дар речи и веру в то, что смогу что-то завершить. Моя мечта таяла в ладонях, когда свет в театре медленно стал погасать и один голубой софит направился на нашу пару.
Трек:  Ludovico Einaudi – Nefeli...
Софи хлопнула меня по плечу, когда начались аплодисменты.
Я просил себя не теряться, просил быть смелым, благородным, не отступающим от жизненной позиции, но тело тряслось словно в лихорадке. Глаза начали слезиться, а музыка, заигравшая такой привычный мотив, сделала меня не живым. Я понимал подсознательно, что в этом зале очень много людей, которые хотят увидеть шоу, увидеть радость танца или его грусть, увидеть профессионализм или что-то новое, чего еще не видели, но меня сжимало в тисках. Я пытался глотать слюну, накопившуюся в полости, но она не проходила, словно меня напичкали какой-то дрянью. Пару минут назад уверенность в том, что я смогу, была превыше всего, а сейчас её словно и нет. В самый последний момент, когда передо мной предстала картина из прошлого, как я стою весь в ссадинах с полопавшимися капиллярами на глазах в роли живой машины моего дяди, что-то внутри щелкнуло. Мне стало неприятно, я не хотел такого отношения, не хотел такой жизни, не желал больше никогда вспоминать прошлое. Ноги сами доплелись до середины сцены, и я присел на колени, опустив голову в пол, а София, как и положено было началу танца, легла на меня сверху, облокотившись руками о мои. Мы дождались момента и, нежно взяв её руки, я провел ими по полу, делая плавные движения, как бы показывая то, что мы начали оживать, сплетённые воедино.
Она обхватила меня за живот обеими руками, давая возможность поднять её на полусогнутых коленях. Мы вместе воспарили, а София закончила этот манёвр шпагатом в воздухе.
Я держал ее на руках, пока она выгибалась под мелодию, и в моей душе стало просыпаться чувство, что я хочу больше, чем сейчас делаю. Мы танцевали этот медленный выразительный танец, отдавая и вкладывая всю душу в него, а не куда-то еще. Мы поднимались, и моя инициатива была взять её стройные ноги в руки и растягивать их, показывая всем, что она может намного больше, чем остальные. Нам было мало друг-друга, хотелось прикасаться телом к телу и быть чем-то большим, чем просто партнеры. С каждой минутой я ощущал это всё больше и больше, а по биению сердца Софии я понимал, что у неё в душе не менее нахлынувшие чувства. Весь танец был по большей части в положении прижавшись друг к другу, потому что он заключался в передаче любви и не отрешенности. Плавая по сцене, нами управляла неведомая сила, соединяя нас и бросая нас в разные воды океанов. Мы хотели быть вместе, а когда услышали бурные аплодисменты и конец музыки, со счастливыми улыбками поняли, что это всего-лишь образы.
Свет включился, и я увидел насколько много маленьких людей в каждом уголке огромного зала, даже показалось, что кто-то прослезился. Я не отрицаю, что мне могло просто показаться, ведь волна эмоций настолько пронзила внутренности, что я забывал своё имя. Казалось, что я совершил долг, который был обязан довести до конца. Я не заметил, как София оторвала от меня свою руку и побежала к краю сцены, принимая большой букет фиалок у какого-то парня, что, улыбаясь белоснежными зубами, кивнул. Мне было приятно за неё, и я сам поддался эмоциям и дождавшись расцветшую Софи, приобнял её и повел за кулисы.
Понятия не имел, понравится ли танец Генри Шольцу, но я словно приобрел вторую, светлую, жизнь...

Отредактировано Vanja (2012-09-25 15:53:00)

ОЧЕНЬ короткая глава, как отступление.

Больница стала для меня моментом поломки, от которой страдания не возможно излечить. Одно единственное окно, которое открывало путь на улицу, где беспощадно тянулись светлые просторы, могло спасти от окончательного сумасшествия. Так тяжело чувствовать себя никем, понимая, что больше ни один человек не повернется к тебе лицом, и его губ не коснется искренняя улыбка. Не захочется даже взглянуть в твою сторону, потому что ты будешь скрывать покрасневшее от аллергии лицо бледным шарфом, что не специально окажется кляпом и предметом удушения. Когда счастье достигаемо, не думаешь, что окажешься на пути больного сознания, и оно сможет поглотить, широко открыв свою темную дверь. В душе ничего не осталось, даже мысли о прошлом не хочется ворошить, они оставляют лишь неприятный осадок, который я запиваю таблетками, пачками лежавшими на тумбочке рядом с кроватью. Белый цвет - это точка, хотя так хочется оказаться в темной комнате, пусть лучше в ней, не видя своего побледневшего тела, изломанных ног и седалища. Мои соседи по палате мужчины и женщины, которых я стараюсь не замечать, потому что мне больно это делать, ведь они постоянно общаются о чем-то, смеются, пьют кофе и чай перед сном, кладя рядом с собой тарелочку с куском торта. Я не могу видеть их счастливые лица, потому что жутко хочется выбраться отсюда, приехать на синее море и зарыдать, так тихо и беспокойно, чтобы никто не смог заметить мучений в глубине моего живого тела. Хочется сжать комом волосы и выдрать их из луковиц, скорчив неестественную гримасу, завыть как последний, от кого зависит эта жизнь.
Если видишь перед собой любую возможность самоубийства, в виде крыши высокого дома, либо магазина, а еще лучше театра, хочется оказаться наверху. Представляешь себе, как стоишь на неровной поверхности и ощущаешь свободу. Сейчас ты прыгнешь и разобьешься, а с этим всем и твои мысли, которые мучают внутреннюю сердцевину. Так приятно было бы закрыть глаза и понять, что летишь вниз, словно птицей опускаясь к холодному асфальту. Но это невозможно, потому что каждый из нас трус, загнанный в ловушку. Иногда ты четко ощущаешь, что находишься в ней здесь и сейчас, а иногда не понимаешь, что то, которое кажется тебе счастьем, - это и есть ловушка, из которой ты уже не выберешься. Она подобрана цепочкой, которая будет давить, ломая каждый твой сустав. Любое счастье в нашей с вами жизни, это лишь маленькая грань, которая приведет к глупости, безвыходности, грязи, которая будет впитываться в ваш мозг с каждым днем все отчетливее, опускаясь до пределов вашей солидарности. Меня уже давно не существует, еще с того дня, когда я узнал о результатах, сказанных Генри Шольцом в черный микрофон, посреди большой, стеклянной комнаты, где все мы, мечтавшие работать с ним, тренировались. Те ощущения до сих пор заставляют меня вжиматься ногтями в кожу рук. Эти волнения и чувство жадности, когда хочется всего и сразу, ведь ты сравниваешь себя с высшей мастью, словно должен получить приз. Ты же столько лет отдавал себя балету, который загнал в угол, ставя на первое место только лишь изнуренные тренировки. Мне тогда казалось, что за это я смогу получить победу, о которой так долго мечтал, сажая себя на поперечный шпагат в комнате, но я не понял, что не одни такой. Ведь в зале были сотни тех, с кем я столько лет делал то же самое. Я забыл, что даже если история моя, не всегда прозвучит мое имя...

                                        *******

Отредактировано Loony Lime (2012-11-02 20:34:21)