Diesel

Кое-что - да.

Догадаться можно)
Билл вспоминает о том, что брат не любил его от рождения.
Значит - любовь Тома появилась тоже от ранения лезвием.
Так что в появлении этого странного оружия виновата фанатская любовь...

Вот это почти верно!
Но пиар дизайнеры себе устроили только в виде необычного шоу, потому как
выбирать объект любви раненные лезвиями люди будут по собственному усмотрению:

"То, что все «раненые» после этого полюбят кого-то, с происшествием на показе вряд ли
кто-то соотнесет."

"полюбят кого-то", кого - выбирать им самим.

Глава 3.

Неожиданности и  гости.

Tom’s POV

Уходящее тепло лета нежно льнуло к коже широкими пятнами солнечного света. Они  пробивались сквозь уже начавшую редеть листву клена, и, казалось, соревновались в том, кто успеет занять место на нашей коже, отпечататься микроскопическими частичками загара, прожить чуть дольше остальных... Мы лежали прямо под этим деревом, в высокой, сухой траве, которую, видимо, никто и не думал стричь в этом сезоне, и даже не пытались противостоять странному состоянию, одолевшему нас с самого утра. Покачивающиеся над нашими головами стебли травы, легкий ветер, теплый, живой запах земли и даже стрекотание кузнечиков, чьи уродливые фигурки обычно не вызывали ничего, кроме отвращения, - все как будто танцевало в едином неспешном ритме.

Мы соприкасались только локтями. А создавалось впечатление, что каждый миллиметр наших тел переплетен во что-то немыслимое, как будто одно целое, неразделимое. Мне не нужно было поворачивать голову и открывать глаза, чтобы знать, что твое лицо расслабленно устремлено в небо, что черные тени на веках переливаются мелкими бриллиантовыми сполохами; и если коснуться их – совсем чуть-чуть – то на руке останется след, такой же яркий и невесомый как пыльца с крыла бабочки…

- У нас еще осталась вода? – почему-то шепотом спросил ты.

Я дотянулся до термоса, в который ты так мудро придумал налить охлажденную воду. Жажда – единственное, что разрушало нашу идиллию с самого пробуждения. Поначалу мы все пытались вспомнить, что же такое вчера съели, чтобы вызвать такую странную реакцию организма, но так ничего на ум так и не пришло. И нам не осталось ничего, кроме как смириться и поглощать воду в немного пугающих количествах.

- Кажется, есть, - я приподнялся на локте и протянул термос тебе, рассеянно потерев левую сторону груди.
- Что до сих пор вспоминается? – улыбнулся ты и стер каплю воды, устремившуюся вниз по подбородку.
- Да уж… Я раньше всегда думал, куда девается всё то обожание, которое мы видим со сцены, но такое мне бы и в голову не пришло! Лезвия. Лезвия, несущие любовь. Это даже красиво…
- И жестоко, - ты вытащил травинку, застрявшую у меня в волосах, и посмотрел куда-то вдаль. Так грустно и пристально, что мне захотелось обернуться, увидеть то же, что и ты. Но ты просто вспоминал наш сон. Опять один на двоих. – У меня до сих пор перед глазами стоит, как эти лезвия вонзаются в людей, проникают внутрь… А потом еще им предстоит полюбить неизвестно кого… - ты передернул плечами, сломав сложный узор, который образовали на них солнечные блики и тень дерева.
- А мне больше всего не понравилось, что я тоже был, так сказать, жертвой такого лезвия. Что если бы и я полюбил, как ты говоришь, неизвестно кого?

Твоя ладонь обхватила мое запястье и, коротко сжав, отпустила. Наш детский знак – «мне страшно, сделай что-нибудь». Я и не думал, что этот момент сна тебя так задел…

Ты быстро закрутил крышку термоса, поставил его рядом собой и снова лег, скрывшись почти полностью в высокой траве.

Мне стало как-то не по себе. Как будто по спине пробежался прохладный ветерок, которому взяться было в этот теплый, почти жаркий полдень просто неоткуда. Я помотал головой, пытаясь избавиться от этого странного ощущения, и, пробравшись сквозь эти миниатюрные джунгли, обнаружил, что ты лежишь ко мне спиной. Провел рукой от кругляшка татуировки на шее до хвастающегося торчащими нитками пояса джинсов. Тоже Dsquаrеd кстати...

- Билл... Но это же всего лишь сон... Это не по-настоящему.

Ты дернул плечом, словно просил отстать от тебя, но потом все же решил ответить словами:

- Сны состоят из наших мыслей, и...
- Ш-ш-ш, замолчи, - попросил я, ложась рядом и обнимая тебя. - Не говори глупостей.
- Том...
- Не надо, - я накрыл твои губы ладонью, с удивлением и страхом почувствовав влагу на твоих щеках.

Мы никогда не клялись друг другу в вечной любви, никогда не представляли, что можем любить кого-то кроме друг друга, - мы никогда, с самого рождения, не расставались; что же эта странная болезнь делает с нами, если какой-то дурацкий сон теперь способен заставить тебя сомневаться во мне и довести до слез?!

- Би... - я развернул тебя на спину, и, устроив руки по обе стороны от твоих плеч, всмотрелся в твое лицо. В глазах блестели слезы, то и дело скатывавшиеся по вискам вниз, губы дрожали, словно пытаясь что-то произнести. У тебя явно началась истерика. Вот так просто, почти с ровного места, а я даже не уловил момент… Черт, я же всегда, почти всегда успевал: пошутить, прикоснуться, чем-то отвлечь. А тут…
- В этом сне я чувствовал, что значит быть одному. Я дарил другим возможность любить, а ты... Ты не был моим, со мной, ты был просто одним из них... Ты был таким чужим!

Я обнял тебя, чуть приподняв с земли. Твои всхлипы и прерывистые вдохи проходились по моей коже ненормально приятными волнами, впивавшиеся в спину ногти и вовсе откровенно возбуждали. Я гладил тебя по волосам и ругал себя последними словами. У тебя такое было с месяц назад, да еще как назло перед выступлением, и тогда тебе пришлось укол какого-то сильного успокоительного делать… А чем я могу помочь тебе здесь, посреди сада, в нескольких часах езды до ближайшего крупного города?!

- Том... - ты чуть отстранился, позволяя мне рассмотреть твое заплаканное, в потеках косметики, лицо. - Томи... Почему ты так смотришь? Почему, Том, Томи, что, почему, Том, поцелуй меня, что происходит, Том...

Ты бормотал так быстро, что я не успевал схватывать смысл слов. Только зачарованно смотрел, как движутся твои влажные губы, слышал только просьбу, ощущал, как твоя дрожь передается и мне, и уже не мог больше медлить...

Соприкосновение губ оглушило нас, словно внутри что-то взорвалось, лишив всех ощущений, кроме дикого, не поддающегося никакому контролю желания. Все звуки и запахи, окружавшие нас на мгновение стали слишком сильными, а потом – исчезли. Они оставили нас в полном вакууме, где дышать было возможно только, воруя дыхание друг у друга, впиваясь в отдающие медью губы; где каждое прикосновение било по нервным окончаниям высоковольтным разрядом удовольствия; где не существовало понятие времени; где боль была равна экстазу, а единение тел представляло собой единственное спасение от пустоты.

Неестественно сильный оргазм грубо вернул нас к реальности, оставив напоследок  лишь громкое эхо наших криков. Задыхаясь, как будто я бежал без остановки несколько километров, я постепенно осознавал свое тело: затекшие колени, твои ноги, до боли сильно стиснувшие мои бока, исколотые о жесткую траву ладони…

- А губу я тебе все-таки прокусил… - охрипшим голосом произнес ты и, приподнявшись на локтях, лизнул меня рядом с сережкой пирсинга. Касание тут же отозвалось сильным жжением. Я отпрянул назад, разъединяя нас и, заставив тебя дернуться и буквально взвыть от боли.
- Вот, черт… - я сам стиснул зубы от весьма неприятного ощущения и со страхом опустил глаза на джинсовую ткань между твоими разведенными ногами. Крови в капавшей на нее сперме было немного, но она была. – Билл, я… - я протянул к тебе руки, боясь прикоснуться, и так уже достаточно натворил.
- Ничего… выживу, - ты перекатился набок и… вымученно, но улыбнулся мне. Поймал мои ладони, притянул к себе, вынуждая снова опуститься на уже изрядно примятую нами траву, и прижался щекой к моей щеке. – Я люблю тебя. Мы так редко это с тобой говорим…

Автомобильный сигнал, раздавшийся где-то совсем рядом, отвлек нас друг от друга. Я привстал и выглянул из травы. Перед домом стояла какая-то большая светлая машина, цвет я различить не смог. А рядом с ней – два человека…

В голове что-то промелькнуло насчет письма, но вспомнить я не успел, потому что из кармана лежавших неподалеку джинсов раздался звонок мобильного. Я вытащил телефон и взглянул на дисплей. Густав.

- Билл, ты можешь меня убить прямо сейчас, потому что я забыл тебе сказать, что Густ вчера прислал письмо, в котором написал, что заедет и… Черт возьми, я не помню, когда он собирался заехать… Но, похоже, он уже приехал и не один.

Твой смех не дал мне углубиться в размышления по поводу того, что осталось от моей памяти. Я недоверчиво и даже с опаской посмотрел на тебя.

- Не-а. Не буду, - ты осторожно справлялся с натягиванием штанов, а я мысленно благодарил всех святых за то, что они довольно просторные, иначе… Мне даже думать не хотелось о том, как бы ты в них влез и шел до дома. – Он, кстати, не один. Там с ним Анди вроде… А чего они? Он написал, зачем приедут? А то, может, притворимся, что нас дома нет, - ты нервно хохотнул, - да, дома нас точно нет.
- Сомневаюсь, что они нас не слышали… Давай я пойду к ним, а ты, не торопись.
- Договорились.

***

Я оказался прав: у дома стоял золотистый джип Густава, а рядом с входной дверью – он сам, энергично размахивающий руками и что-то говорящий высокому парню с ярко-синими волосами ниже плеч. Да, это точно был Андреас, и цвет волос у него как всегда – не угадаешь чего ждать.

- Густ, привет, - сказал я, подходя к ним, - Анди, круто смотришься, - похвалил я новый цвет шевелюры своего друга. Как ни странно, но неестественно насыщенный оттенок тщательно выпрямленных волос действительно выгодно подчеркивал черты его слегка измученного вечными диетами лица. Модельный бизнес, он, все же никому здоровья не добавляет.
- Ты мое письмо не получил что ли? - сразу набросился на меня Густав. - Я ж написал, что мы обязательно приедем! Как же можно такое событие пропускать?
- Какое событие… - я лихорадочно пытался вспомнить, что же Густ написал в электронном письме, но память подкидывала только картины битого стекла и ни одного слова.

- Густав, Анди! – радостно крикнул ты, подходя ко мне и обхватывая за пояс.

Парни понимающе переглянулись, разглядывая нас. Да, выглядели мы прелюбопытно: из одежды - только джинсы, губы – искусанные в кровь, и морды - наверняка как у объевшихся сметаны котов.

- Мы были немного заняты… в саду, - Билл уперся подбородком мне в плечо и прижался к спине, и я почувствовал, как стало жарко щекам, от того, что брат скользнул ладонью по моему животу и ловко застегнул мне на джинсах пуговицу, про которую я благополучно забыл.
- Да уж, по вам видно, - усмехнулся Андреас, запихивая кисти рук в задние карманы невозможно узких, переливающихся стразами брюк и хитро посмотрел на Густава. Неужели они опять сошлись?

Билл засмеялся, заставив меня почувствовать каждую, оставленную им на моей спине царапину.

- Больно... – тихо пробормотал я, и чуть отстранился от него.
- А вот и подкрепление! – Густав кивнул на подъезжавшую темную ауди. – Ну, что парни, я не понял, вы гостей собираетесь в дом запускать или как?
- С днем рождения!!! – крикнули почти одновременно вышедшие из машины Георг и Эмми.

Я обернулся к брату, уже успевшему достать мобильник и изумленно разглядывавшему сегодняшнюю дату. Мы молча переглянулись, пытаясь выглядеть не слишком неадекватными и пошли к дому вместе с четверыми неожиданными гостями.

Вопрос о том, когда успело наступить первое сентября, если мы приехали сюда двадцать пятого августа, и прожили здесь всего двое суток с небольшим, мы с Биллом, не сговариваясь, решили оставить на потом

А когда я запирал входную дверь, в нее неожиданно прошмыгнула белая кошка. Пушистая. Таких, вроде, персидскими называют…

***

- …и никогда не разлучаться! – закончил Густав свой длинный тост, по-моему, самым важным для нас с тобой пожеланием.

Звон бокалов открыл празднование нашего двадцать первого, если верить нашим друзьям и календарю, дня рождения. А у меня не шел из головы наш с тобой короткий разговор в ванной. Он состоял наполовину из взглядов, наполовину из незаконченных фраз. И наглая кошка, которая пробралась в дом случайно, сидела на краешке раковины и ловила капли воды лапой…

- Билл, скажи мне, если ты хоть что-то понял, - попросил я, следя, как ты ровно, профессионально уверенно наносишь тени на веки.

Ты посмотрел на меня в зеркало, погладил пушистую шерстку зверюшки и пожал плечами. Ты тоже ничего не понимал.

- Анди сегодня такой… да?

Ты улыбнулся. Тепло.

- Он счастлив. Том?

Я поднял глаза.

- Подойди поближе. Да, так. На свет посмотри.
- Что? Я чем-то измазался?
- Нет. Просто тут такой яркий свет, а твои зрачки…

Я придвинулся к зеркалу почти вплотную. Глаза у меня были почти черные. Зрачок расползся почти на всю радужку. Обернувшись к Биллу, я увидел, что с его глазами произошло то же самое.

- У тебя – такие же…

Кошка зашипела, - из-за нас ей никак не удавалось спрыгнуть на пол. Она соскользнула в раковину и намочила лапы. Ты подхватил ее под живот и, держа на расстоянии от своей черной футболки, понес к двери.

- Пойдем, они нас ждут.

***

- Слушайте, про вас прямо роман писать можно! – воскликнула Эмми, восхищенно глядя на Густава и Анди. Георг только вздохнул и опустил глаза. Давно бы пора ему привыкнуть, что среди нашей шумной компании, только ему и его подружке интересен противоположный пол.
- И что, Анди, ты так запросто взял и простил его? Не, ну он целый год неизвестно с кем шлялся! – возмущенно сказал Билл, сидевший на спинке дивана, рядом с кошкой.
- Да, знаю я ваш распорядок – как в студии засядете, так никакой личной жизни, - рассмеялся Андреас, и его синие волосы заскользили по светлой рубашке как тонкие змейки.
- Вот, Густ, цени своих друзей, мы тебя любимому не выдадим, даже если загуляешь, - как ни странно присоединился к общей шутке Георг. – Давайте, за счастливых влюбленных! – он потянулся доливать всем шампанское.  - Эмми, прости, я не специально…

Схватив несколько салфеток, девушка безуспешно попыталась спасти свой белый сарафан от расползавшегося по ткани пятна. Но вместо этого задела локтем свой бокал, и он с грохотом раскололся на мелкие кусочки.

- Георг, ты – слон… - проговорила она, глядя на осколки и свою испорченную одежду.
- На счастье! – я взял свой бокал и тоже отправил его в последний полет.

Разбивающийся хрусталь. Невыпитый тост за любовь. Ты на меня как-то странно посмотрел. С совершенно неуместной горечью и сожалением. И с этого момента все пошло не так... 

- Ой, блин, я совсем забыл! – сделал круглые глаза Густав. - Я, конечно, понимаю, что разломаю на фиг сейчас нашу традицию недарения подарков, но сегодня слишком уж у вас дата значимая, - он торопливо поднялся из кресла, заставив сидевшего на подлокотнике Анди, вцепиться в обивку длинными блестящими ногтями.
- Потише ты, распрыгался, - шутливо толкнул он его в упитанный бок.

А Густав тем временем извлек из брошенного у стены пакета перевязанную бантом книгу.

- Я знаю, как вы книги читаете, - подмигнул он, намекая, что читать придется Биллу, но содержание я узнаю неминуемо и во всех подробностях. – Поэтому, книга такая, что понравится, скорее всего, тебе, Том, но писатель – из твоих любимых, Билл. Не буду рассказывать, как мне удалось раздобыть автограф автора.

Он протянул нам книгу, и мне стало как-то нехорошо от одного названия… «Ночные кошмары», Стивен Кинг. Да, Густ, прямо в точку.

***

Разговоры постепенно иссякли. Я не знал, что нам шестерым не о чем поговорить. Мы уже год как ходим по клубам и разным мероприятиям вместе, и нам было неизменно весело и интересно. А этим вечером... Густав смотрел только на Анди, причем совершенно взаимно; Георг пытался уделять внимание только Эмми, что меня насторожило в отношении искренности этого старания; только Билл был приятно рядом, он перебрался на пол, устроил голову на моих коленях... Мне было так приятно иногда касаться его волос, чувствовать все его движения. Он был словно частью меня, мной и нами обоими одновременно.

Вино растекалось по венам приятной расслабленностью, но нам было банально скучно. Поэтому когда кто-то вытащил из-под стола пустую бутылку и предложил сыграть, все согласились. Только договорились не халтурить и целоваться по-настоящему, ведь, как, хитро улыбнувшись, заметила Эмми, все мы теперь совершеннолетние.

Ты раскрутил бутылку на расчищенном от тарелок и бокалов столе. И засмеялся, когда горлышко из светло-зеленого стекла безжалостно указало на Георга.

- Эмми, ничего личного, ритм-секцию своей группы я давно и взаимно люблю. Поэтому прошу прощения... - ты протянул руку Георгу, слишком изящным, на мой взгляд, жестом, но об этом я решил поговорить с тобой потом.

Вы оба встали и сошлись у дальнего конца нашего невысокого стола. Ты взял лицо Георга в ладони, неуместно трепетно посмотрел ему в глаза и осторожно коснулся его губ. Георг не пошевелился, мне даже показалось, что он испугался, воспринял все как затянувшуюся шутку, и просто не знал, что делать.   

- Гео! Ну что же ты? - выкрикнула Эмми.
- Георг, покажи класс! - подбадривали Густав и Андреас.

Я предпочел бы никогда не видеть этого. Гео явно разозлился и, шагнув вперед, впился в твои губы. По какой-то несчастливой случайности у тебя за спиной оказалось кресло, и ты практически упал в него. Нашего басиста это, однако, не остановило, и Густу пришлось схватить меня за руку, чтобы я не бросился прекращать ваше представление страстно сплетающихся губ и языков.

- Гео... - тяжело дыша, произнес ты, глядя на него снизу вверх так, как будто он успел уже тебя не только поцеловать. Я сделал глубокий вдох и отвернулся. У моих ног сидела кошка, и я нагнулся, чтобы погладить ее мягкую шерстку. Это немного успокоило.

Мы продолжили. Как я заметил, произошедшее не понравилось мне и, может быть, немного Густаву, остальным все было вполне в кайф. Георгу выпало целовать Анди. И я обругал себя за дурацкую ревность. Это уже прямо как во сне… Билл сел рядом со мной, прижавшись теплым, все еще слишком часто вздымающимся от частых вдохов боком. А эти двое просто целовались, почти так же как минуту назад, мой брат и Георг. Почти.

- Томи…

Я повернул голову на твой еле слышный шепот и встретился с виноватым взглядом. Не удержался, обнял тебя одной рукой. Все хорошо. Ты со мной. Вопреки всяким снам и глупостям, время от времени возникающим в наших головах. Густав похлопал меня по плечу и понимающе кивнул нам.

- Так… Ну, я уже не знаю, чего и ждать от нашей бутылочки, - протянул Анди и придал ускорение упомянутому предмету. – Первый поцелуй в нашей игре, конечно, сложно будет чем-то затмить! Ого…
- Да уж… - тихо произнес я, глядя на остановившееся точно на мне горлышко.

Мы с Андреасом знакомы ужасно давно, еще со школы, и между нами всегда были самые открытые и близкие отношения. Только не в последние несколько месяцев. Я все списывал на его модельную карьеру, сделавшую его слишком надменным и холодным, но не знал, было ли это так на самом деле. Мы просто неожиданно стали совсем чужими. Передо мной стоял парень с до боли знакомым лицом, но оно было настолько изменено макияжем, что я отказывался его узнавать. Я никогда не задумывался, могут ли вещи настолько менять людей. Но Анди в этом своем образе мальчика-только-что-спрыгнувшего-с-подиума не был моим другом. Врали даже его всегда светлые и честные глаза.

Липкое прикосновение его губ к уголку моего рта вывело меня из задумчивости. Подхватив его под спину, я приоткрыл губы и чуть не задохнулся от приторного запаха клубники. Слишком теплые и мягкие ласкающие движения его языка. Я не могу вдохнуть. Страстный поцелуй. Ни капли воздуха. Его испуганные глаза. А я не могу сказать ни слова. Я не вижу ничего… Не могу дышать…

***

Я пришел в себя от прохладных прикосновений к щекам. Узкая щелка света из приоткрытой двери едва освещала твой силуэт. Ты сидел рядом и гладил меня по лицу. Так приятно и хорошо… Я поймал твою холодную руку и открыл глаза.

- Ты как?
- Вроде нормально, - с трудом прохрипел я. Жажда дала о себе знать с новой силой. – Я так пить хочу…
- Сейчас.

Пока ты ходил за водой я осмотрелся. Снова спальня. Снова кровать, на которой нам с тобой снятся странные сны. А рядом по простыне рассыпаны темные шарики амулета. Ты опять их рассматривал.

- Вот возьми. – Ты протянул мне маленькую бутылку минералки. – Чистой посуды у нас сегодня не осталось, придется до завтра жить в походных условиях… Все наши гости разместились по комнатам, день рождения может считать отмеченным. Ты правда нормально себя чувствуешь?

Ты старался не выдавать волнения. Скрывал, что испугался того, как я непонятно почему потерял сознание, но это прорывалось в каждом твоем вдохе и слове. У тебя не дрожал голос, но я просто чувствовал исходивший от тебя страх.

Я нагнулся и поставил бутылку на пол. Не говоря ни слова, протянул тебе руки.

И только через много минут, когда, тесно прижавшись друг к другу, мы смогли уговорить себя закрыть глаза, ты спросил:

- Том?
- Да.
- Что с нами происходит?

Отредактировано Karma (2012-03-16 17:51:53)

Radio Hysteria

Нет, автор жив)))
Теперь и мое подключение к интернету тоже ожило, надеюсь,
больше так надолго пропадать не буду.

Главное - чтобы нравилось!
Потеря понимания происходящего здесь неизбежна.
Более того: она необходима.

Благодарю за цитаты! Всегда приятно знать, что именно привлекло внимание и понравилось)

Глава 4.

Сломанные грани.

Gustav’s POV

***

Из открытого настежь окна тянет вечерней прохладой, да и в комнате, не сказать, что жарко. Но лежащий на диване Том тяжело дышит, как будто ему не хватает воздуха, а Билл, то и дело, смачивая носовой платок водой, вытирает с его лица пот. Его покрытые черным лаком ногти, только на мизинце левой руки – зеленый, тонут в сероватой от влаги ткани. Совсем как мое спокойствие – то пропадает, то снова охватывает меня, не позволяя ничего предпринять. Да и, честно признаться, я не понимаю, как будет правильнее сейчас поступить.

Осторожно накрываю ладонь Анди своей. Мы приехали сюда вдвоем, чтобы поделиться радостью нашего примирения, я еще и о предстоящем концерте братьям должен был сообщить. Но какие тут концерты, если Том без видимых причин может потерять сознание? С того момента, как мы принесли его сюда из сада прошло уже часа два. А он до сих пор не пришел в себя, хотя его состояние больше похоже на неспокойный сон, чем на обморок…

- Может, лучше кондиционер включить? – тихо предлагает Анди.

Он тоже не отводит глаз от Тома. Тоже переживает и наверняка, как и я, чувствует себя очень неуютно из-за того, что Билл отказывается вызывать врача. Я глажу его по запястью, там, где начинается безумно любимая мной татуировка «Soulmates never die», и решаю попробовать еще раз:

- Билл, нам все же нужно вызвать врача. Мы ведь не знаем, что с ним. А вдруг ему станет хуже?
- Нет, - отрицательно качает головой Билл, - нет, не надо никаких врачей. В нашем случае они ни на что не способны, - уже в который раз повторяет он фразу, от которой меня бросает в дрожь. Слишком в ней много отчаяния.
- А вдруг причина – в другом? – пытается поддержать меня Анди. – Вдруг он потерял сознание вовсе не из-за вашей проблемы со снами? Вы были в саду, когда это случилось, его ведь могло укусить какое-то насекомое…
- Нет, я бы заметил. Но он потерял сознание сразу после того, как… Том? – Билл подался вперед. Как раз вовремя, чтобы не дать упасть зашедшемуся в сильном кашле брату. – Принесите кто-нибудь воды! Быстрее! – крикнул он, позабыв, что рядом с ним стоит бутылка с холодной водой. Хотя я в его состоянии и, как меня зовут, забыл бы.

Я взял со стола стакан и, подбежав к ним, налил воды. Том выхватил его у меня и стал жадно пить. Несколько раз он останавливался, снова кашлял, потом опять пил, будто только что зашел в дом с сильного солнцепека. И при этом он как-то странно поглядывал на брата. Как будто боялся его. Допив воду, он сразу же спросил:

- А где Георг?

***

Tom’s POV

Сходить с ума, оказывается, страшно. А еще страшнее признаваться в этом близким людям. Мне кажется, мой страх настолько осязаем, что его можно увидеть. Он где-то там, перемешанный с сигаретным дымом, собравшимся под потолком кухни. И он молчит вместе с двумя нашими друзьями, вместе с тобой. Даже он не знает, как реагировать на рассказ о том, что мне привиделось за последние несколько часов…

Край стола неприятно впивается в руки у самых локтей, но я продолжаю держать ладони прижатыми к прохладной гладкой поверхности. Будто пытаюсь удержаться за реальность. И словно желая мне помочь, экран мобильного вспыхивает заставкой:

19:00
28.08.2010

Твои ладони мягко ложатся мне на плечи, согревают сведенные напряжением мышцы шеи, успокаивают. Я чуть отклоняюсь назад, чтобы прижаться к тебе, и, запрокинув голову, смотрю, как ты выдыхаешь дым. Такое чувство, что страх покидает меня сейчас точно также – легко и быстро.

- Давайте, не будем на этом зацикливаться, - произносишь ты и, сев на стул рядом со мной, обнимаешь одной рукой за плечи. – Мало ли что может человеку привидеться… Хотя я – в роли сексуально озабоченного маньяка – это, конечно, круто.

Анди немного нервно смеется и спрыгивает с подоконника. Похоже, он даже рад тому, что ты решил сменить тему. А я – еще больше.

- Ну да, ну да, но синие волосы мне тоже понравились! – уже искренне улыбнулся он и сел к нам за стол, притягивая к себе чашку с каким-то чудом не остывшим кофе. А мне казалось, что я говорил ужасно долго… - Только вот вряд ли я такое с собой теперь буду вытворять – ни на подиум, ни в фотостудию, я больше ни ногой.

Я заметил, как Густав скользнул нежным взглядом по его едва достававшим до плеч темно-русым волосам. Он никогда не любил экспериментов Андреаса со внешностью. Странно, мне почему-то всегда было неважно, что вытворяешь с собой ты.

- А что так? Надоело? – поинтересовался ты.
- Просто… Дело не в том, что надоело… А в том, Билл, что там пусто. Ярко, иногда весело, всегда жестоко, но все равно – пусто. Грим смывается, одежда отправляется на вешалки, софиты гаснут, и остается только холод. Это не для меня, - он замолчал, как-то слишком пристально глядя на твою левую руку.

Я посмотрел туда же. Воздух плотным комом встал у меня поперек горла. Этого не может быть. Все было только бредом, сном, чем угодно... Но почему тогда у тебя на ногте левого мизинца ярко-зеленый лак?!

- …, а ты, Том? – уловил я только конец вопроса Густава.
- Извини, прослушал, - с трудом выговорил я. Не сейчас. Я не хочу обсуждать это сейчас. Потом, когда они уедут, мы с тобой вдвоем поговорим об этом.
- Густ спросил, как ты относишься к тому, чтобы тридцатого августа выступить в клубе «Бархатная Жемчужина», - повторил мне ты его слова. Черт… Нам только концертов сейчас не хватало. С другой стороны, может, нам было бы полезно отвлечься? А то сидим в этом доме, все равно что в запертой больничной палате. – Как ты на это смотришь? Я бы очень хотел.
- Я тоже, - соглашаюсь с тобой, чувствуя, как ты слегка царапаешь меня ногтями по плечу. – «Жемчужина»… Они опять решили устроить акустический концерт?
- Да. И я из-за этого сомневаюсь. Живой звук ведь. Сможем? – Густав явно беспокоится за нас с тобой. Ему-то с Георгом переживать не о чем.
- Сможем, - отвечаешь ты без единого намека на сомнения.

На стол вдруг запрыгнула кошка и уселась прямо передо мной. Я облегченно выдохнул, увидев, что это всего лишь та самая белая и пушистая, которая забежала в наш дом вчера, вместе с неожиданными гостями... То есть, этого ведь не было, да? Я испуганно посмотрел на Густава.

- А ты тоже ее видишь? - охрипшим голосом просипел я. Моя рука замерла в нескольких сантиметрах от белой шерсти...
- Да, - Густав окинул меня непонимающим взглядом. – Том, у меня, конечно, хреновое зрение, но твою руку с расстояния в полметра я еще рассмотреть в состоянии.
- Я не про руку, - отдернув ладонь, я оглянулся, - Билл, а ты? Ты тоже не видишь кошку?
- Она сидит на краю стола и рассматривает Густава, - ответил ты, обхватив себя руками. Да, мне тоже неуютно от мысли, что у нас с тобой явные галлюцинации, к тому же еще и одинаковые.
- Билл... Том... Я даже не знаю, как сказать, но я никакой кошки не вижу... – растерянно развел руками Густав. – Анди?

Андреас затушил сигарету в пепельнице и посмотрел сначала на нас с тобой, потом – на Густава:

- Парни, мне кажется, что у нас проблемы посерьезнее, чем просто кошмарные сны и необъяснимая отключка Тома. Давайте-ка вы расскажете нам все с самого начала и во всех подробностях, - предложил он, по-прежнему косясь на твою левую руку.

Мы рассказали. Каждый сон, каждое ощущение и все наши мысли и догадки. Ты даже принес коробку с амулетом и, открыв ее, поставил на середину стола. Темно-фиолетовая поверхность шариков тускло и маняще заблестела от электрического света. Я взял один, ты тут же потянулся за ним. Пришлось отдать его тебе, но ты не отпустил мою руку, зажимая шарик между нашими ладонями.

Густав рассматривал шарики, нависнув над столом, и трогать их не решался. Анди оказался смелее и, вооружившись салфеткой, вынул из коробки пару шариков и теперь разглядывал их, перекатывая по столу.

- Так значит, вы ничего не знаете об этом странном амулете, и в сети найти ничего не смогли, - полуутвердительно произнес Густав.
- Да, вся информация, которая у нас есть – от Дэвида, - подтвердил его слова ты.
- Он сам вам эту штуку привез?
- Нет, он позвонил, сказал, что отправил с курьером… А что это имеет какое-то значение?
- Не знаю… Я вообще ни черта понять не могу. – Густав стянул с носа очки, в оправе которых, слава всем богам, не было и намека на желтый цвет, и устало потер переносицу. – У вас тут творится что-то совсем не поддающееся никакой логике… Слушайте, может, вы хотя бы в город вернетесь? Я бы на вашем месте…
- Нет, - не дал договорить ему ты. – Мы не вернемся.

Я посмотрел на тебя, поморщившись от такой истеричной категоричности.

- Билл, но так бы было безопаснее.
- Для кого? Для нас или для общества? Безопаснее закрыть нас в психушке?!

Я сжал твою ладонь, прося успокоиться. От твоего крика мне становилось нехорошо. Но я, в принципе, был согласен с твоими словами. Вернувшись в Гамбург, мы действительно рисковали оказаться в палате какой-нибудь психиатрической клиники с весьма нехорошим диагнозом. И, черт его знает, насколько бы он не соответствовал действительности.

- Густ, нам в городе и, правда, лучше не показываться. Сам подумай, что будет, если повторится то, что со мной сегодня было, - сказал я.
- В принципе, вы правы, - вмешался Анди. – Сдаваться сейчас на милость врачей – это прямая дорога или в комнату с мягкими стенами, или в какую-нибудь лабораторию, где вас радостно примутся изучать господа ученые.
- Анди… - попытался перебить нас Густав, но, поймав взгляд Андреаса, замолчал.
- У меня есть предложение получше. Сейчас мы все постараемся успокоиться, а я попробую что-нибудь узнать об этом амулете. Возьму шарик – покажу его одному знакомому, он в такой гадости хорошо разбирается. А потом, когда появится хоть какая-то информация, подумаем, что делать.

Мне понравилось его предложение. И больше всего в нем понравилось слово «мы». Несмотря на то, что он предельно осторожно завернул шарик в несколько салфеток, чтобы не прикасаться к нему руками, он хотел нам помочь.

***

На экране телевизора немо мелькают лица. Я даже не пытаюсь понять смысла передачи, а может, это какой-то фильм… Ты, обняв меня и положив подбородок мне на плечо, тоже смотришь на не имеющие значения картинки. Сейчас мы с тобой не отреагируем даже если, там будет идти репортаж о вторжении инопланетной цивилизации на Землю. Потому что я чувствую спиной, как ты глубоко и медленно дышишь, а ты ощущаешь под ладонью биение моего сердца. Время от времени ты прижимаешь меня к себе сильнее. Не хочешь говорить, но я и так понимаю, как сильно ты испугался, что я могу больше не прийти в сознание. У меня не было возможности бояться, ведь я не понимал, что происходит. А ты больше двух часов был наедине с мыслью о том, что ты можешь остаться один.

- Прости меня, - тихо произношу я, решаясь нарушить нашу тишину.
- За что?
- За то, что в каждом сне я подозреваю тебя в каких-то изменах. Я… Я не понимаю, почему. Я никогда так не думал, но…
- Но в снах отражаются наши мысли, - договариваешь ты за меня и упираешься лбом мне в спину. – Том, это очень просто объяснить: ты очень боишься меня потерять. Так что просить прощения не за что. Я даже рад такой своеобразной ревности, - целуешь меня в основание шеи. Тепло. Ты действительно не злишься и не обижаешься. И мне нравится твое объяснение моего поведения в наших с тобой кошмарах. – Спать хочешь?

Усталость подсказывает: «Да», страх возражает: «Нет». Причем боюсь я уже не только очередного плохого сна, а еще и того, что он не будет для нас с тобой общим.

- Хочу, но…
- В сегодняшнем сне мы будем вместе. Я уверен.
- Почему?

Пожимаешь плечами. А мне и не нужно объяснение. Я буду верить этому твоему обещанию, и этого достаточно.

Завтра утром мы проснемся от очередного кошмара. Завтра нам предстоит многое обсудить и понять. Завтра будет наполнено новыми страхами. Но это будет только завтра. А сегодня есть только мы.